Почему Чебоксары — это новое место силы русского рэпа?

"Грибы" — написано на двери в подвал, где находится студия бимейкеров Dark Faders. Я начинаю было смеяться, но Саша Smitbeat, который подвез меня сюда на машине, объясняет, что какой-то человек действительно выращивает в подвале вешенки и шампиньоны. От него студии достался обогреватель, это полезное приобретение, потому что вечерами там прохладно.

Он и его напарник по битмейкерскому дуэту Ripbeat, переехали сюда недавно: до этого приходилось писаться дома, в 10 часов вечера процесс записи прерывала соседка. Сейчас на студии можно сидеть хоть ночами напролет, и Dark Faders этим пользуются. По ощущениям, они записываются чуть ли не по 24 часа в сутки. Когда Саша оглашает мне их планы на октябрь, у меня вырывается только "Ничоси!". Альбом ATL, новый EP Луперкаля и собственный инструментальный релиз — и это только половина списка.

Мы приехали сюда с Мишей Мэйти, я — смотреть и слушать, он — записывать новые песни. На мое недоумение: "Зачем мучаться ночь в поезде, разве нельзя записаться в Москве?", он ответил: "У них тут своя движуха, свои вибрации. Ну, ты понимаешь, белая Чувашия".

Само выражение "белая Чувашия" было придумано форумным троллем Бабангидой применительно к Луперкалю, который сидит здесь же, на этой же студии. При этом тот вообще не чуваш: родился в Киеве и первые пять лет прожил там. Сейчас он улыбается, он словоохотлив и совсем не похож на злого и трезвого пессимиста в парке Lyle & Scott и со складным ножом за поясом, лирического героя песни "У моей мечты слишком много врагов". Больше ему подходит строчка Влади "Здоров, свеж, светел", которую ATL как-то незаметно присвоил себе.



Если послушать альбом его первой группы Стимул, то вы не найдете в нем и следа теперешнего приунывшего умника: это типовой приволжский рэп середины двухтысячных, не самый выразительный продукт тех лет. "В начале нулевых у нас не было никакого понимания, как писать рэп, — объясняет он свой технический апгрейд. Ты включал бит и писал стишок. Примерно как мы граффити рисовали — просто пишешь на стене корявые буквы. Потом, ближе к концу нулевых я уже понял, что есть какая-то матчасть, что можно панчлайны делать, двойными рифмовать. Что так будет лучше звучать. А со словарным запасом у меня проблем нет, я с детства книжки читаю".

Луперкаль вернулся из армии, группа Стимул развалилась, а сам он уехал в Москву "заниматься дизайном". За плечами у него был худграф Чебоксарского педагогического. "Карандаша выгнали с четвертого курса, а меня с первого", — смеется он. Список русских рэперов, которым он оформлял альбомы, огромен: Карандаш, Лок-Дог, Смоки Мо и даже Каста. Естественно, почти все обложки альбомов "белой Чувашии" — его рук дело. "Кому первому нарисовал?" — интересуюсь я. Все взрываются хохотом: оказывается, что первым заказчиком был Bahh Tee. "Это очень давно было, в 2007-м. Я помню, приехал за деньгами на Коньково. Выхожу, темно, и тут ко мне подходит мент. Присматриваюсь — а это Bahh Tee".

"Потом Артур Скотт из Сторон Ра сконнектил меня с DJ Nik-One. А это из московской тусы самый адекватный и нормальный человек — он реально работает. Через него я познакомился со Смоки, потом вышел на Def Joint. В итоге чуть ли не всем что-то рисовал. Для Влади делал оформление сцены, оформлял канал на YouTube. Довольно много денег тогда зарабатывал, оформляя страницы на MySpace — Nik-One эти страницы кодил, а я занимался дизайном".

Вместе с этим начали писаться треки — более искусные, но менее жизнерадостные. "Я привык всю жизнь писать "за десять лайков", — вспоминает Луперкаль. — а потом был очень удивлен, что эти треки кому-то нужны. И решил записать трилогию альбомов".

Он надавил на педаль критического рэпа, между строк которого читались популярные правые лозунги. "SharOn, человек из группы Orda Fam, предложил мне записать альбом, сказал, что вот есть такая актуальная тематика — социалочка. А я как раз общался с ребятами по околофутболу, которые в Казань за "Спартак" гоняли. Поначалу-то у нас это был стеб, прикол, как у группы Кровосток. Первые песни дичайшие вообще были, хорошо, что их в сети нет!". Участником Проекта Увечье на короткое время стал рэпер-мем Данила Градов — с ним группа приобрела необходимый градус серьезности.

Последняя и самая мощная часть часть трилогии, "Роспечаль" вышла в прошлом году. Сейчас — Луперкаль проговаривает это прямым текстом — группы больше не существует.

Новый проект Horus — это выход из зоны комфорта (насколько вообще термин "комфорт" был применим к неуютному рэпу Проекта Увечье). "Если Проект Увечье — это о внешнем, то Horus — о внутреннем, о самокопании". Рэп, написанный человеком, которому неинтересно писать "социалку мрачную", а интересен, например, A$AP Rocky и Lil Durk: не случайно же в последних песнях он читает по-модному отрывисто, словно подпрыгивая на заднем сидении лоурайдера.

Луперкаль вспоминает, как три года назад он услышал песню Plan B "Ill Manors" и заинтересовался граймом. "Когда сконнектился с Оксимироном, он мне накидал какие-то имена, чтобы послушать".

Концертный бэк-МС Луперкаля Ка-Тет тоже заболел граймом: до этого он в группе Огни (вторым участником которой был Ripbeat) много лет делал рэп по заветам Wu-Tang и Onyx. Сейчас он сумасшедшим флоу наваливает — не читает, а именно наваливает — под грозные минуса: про него восторженно пишет в твиттере Oxxxymiron, а на концертах Проекта Увечья Ка-Тет перетягивает на себя все внимание.

Кстати, Луперкаля зовут не Денис. По паспорту он Алексей. "Хочу как-то обыграть это в песне — например, "Меня зовут не как Джонибоя, а как Гуфа".


На следующее утро мы с Мэйти снова едем на студию. Он записывает там свой альбом "Парфюмер", уже второй в этом году после вышедшего в марте "Записки юного врача". В музыке Мэйти нет и следа "белочувашской" маскулинности, хотя, словно бы следуя негласному дресс-коду, он одет во все черное. Кажется, что его песни — продукт какой-то другой реальности: это все-таки не Ассаи, чьи каравеллы, парадные и темные арки спальных — вполне аутентичные питерские декорации.

Родом из города Алатыря, маленького, на сорок тысяч человек, сейчас Миша переехал в Москву. Он любит называть себя поэтом: для всех своих песен Мэйти сначала сочиняет тексты, распечатывает их на листках — и только потом едет в Чебоксары записываться, сводить и делать мастеринг. На руке у него набит портрет Есенина.



Мэйти упорный: бросил учебу на первом курсе факультета геодезии и картографии, потому что решил, что надо "уделять больше времени музыке". Ушел с работы монтажником плат, потому что надоело вставать в шесть утра и к семи ехать на завод. "Я ездил на заводском автобусе, и это реально был День Сурка. Ты знаешь, на какой остановке кто зайдет, на какое место сядет, о чем будет разговаривать".

Миша рассказывает мне про фестиваль "Кофемолка" — местный Rap Music, собиравший по тысяче и больше человек. На последний приехали Evidenсe и Alchemist, раскурившие косяк прямо на центральной площади города. "Тогда должен был выступить Нойз, но не выступил, потому что его закрыли в Волгограде. А у меня была юношеская мечта с ним сфотографироваться". В 2010 году фестиваль логичным образом закончился — по официальной версии, организатору не хотелось "ронять планку".


На студии нас снова встречает Smitbeat. Я забиваюсь в уголок дивана и стараюсь не мешать процессу записи. На студии висит большая картина, изображающая Дарта Вейдера в лесу. Я со стыдом только сейчас понимаю, что само название Dark Faders рифмуется с "Дарт Вейдер". Smitbeat подтверждает эту догадку: на первом инструментальном тейпе дуэта "Forrest" было много звуков из "Звездных войн".

"Знаешь, почему я люблю писать в 87 bpm? — спрашивает он. — Потому что я 1987 года рождения". Саша показывает мне папку "Sliced Beats", куда они складывают кусочки песен, из которых потом собираются треки: таких папок несколько, каждая весит по многу гигабайтов. Сэмплы голоса певицы Banks, вступительная гитара из случайно найденного акустического кавера на группу Serebro, тибетские мантры и грегорианские хоры — тут всему находится место.



Он включает новые песни ATL и намекает на "джангловое" звучание выходящего в октябре альбома. В них и правда тут и там пульсируют беспокойные барабанные сбивки, если это и джангл, то какой-то шаманский, лесной, хвойный: в нем всплывают текстовые цитаты из Ирвина Уэлша и музыкальные — из Рианны.

Aztecs, группа ATL, попала во временной провал: начала делать новаторский на момент конца двухтысячных "баунс", стала локально известной. "Огни были хардкором, а Aztecs — молодыми модниками, — смеется Луперкаль. — В кепочках Roc-A-Wear, с сиропом. Помню их тексты: "Мы на Карибском пляже, наша яхта качается на волнах". Сказочки такие". "С нашими текстами было нельзя выйти на большую рэп-сцену", — соглашается Саша.

Azteсs долго писали второй альбом, а когда дописали, выяснилось, что слово "баунс" стало архаизмом из лексикона пользователей форума hip-hop.ru. "Не удержались на волне", — говорит Smitbeat. По его словам, это был толчок, чтобы дальше развиваться. Сказка о потерянном времени закончилась хорошо: группа перестроилась, чтобы превратиться в полноценный боевой юнит. ATL — его голос, Smitbeat — звук, Eecii McFly (читается: Ичи МакФлай) — мускулы.

Eecii легко управляется с двумя языками и пишет бесстыжие, агрессивно сексуальные песни. У него тоже запланирован релиз на эту осень. Концертный напарник ATL, обладатель удивительного прононса, какой мог быть у долго прожившего в России студента РУДН, и каратист, однажды на спор сбивший с головы Мэйти ногой поставленное туда яблоко, долгое время пребывал в тени, но сейчас, кажется, собирается это исправлять.

Как и все остальные, Саша Smitbeat однажды встал перед выбором: музыка или карьера в сфере электроэнергетики. "У меня была хорошая работа, хороший доход, но много командировок — я ездил на подстанции и занимался наладкой шкафов наружной установки. И на рэп совершенно не оставалось времени. Я подумал, что если буду столько работать, но над музыкой, то тоже можно неплохо жить. Однажды я сидел в гостинице на Дальнем Востоке неделю — и решил, что я сюда больше не вернусь. Приехал, написал заявление на увольнение и с тех пор не работал по специальности".



"Столько работать" — не преувеличение. Видно, что работа на студии проходит беспрерывно: только что в сопровождении двух взрослых сюда пришла девочка-певица — прописывать бэк-вокал на песни для "Парфюмера". Едва только закончено с этим, Луперкаль напоминает, что надо свести треки на альбом. "Пару часов ночью посижу", — смеется Саша, встав со стула. Ripbeat тут же садится за компьютер и начинает делать наброски во Fruity Loops. Они вообще отдыхают когда-нибудь?

"Русский рэп — это же как обычно: люди приезжают на студию, расслабляются, курят, — объясняет Луперкаль. — Но мне уже внутренний критик сейчас не позволит такой делать. При отсутствии финансовых вливаний только такой подход может нас из жопы вытащить. ATL тоже так работает. Мы все запариваемся".

"Наступила эра запаривания", — смеется он.

"В играх это называется free-to-play модель, — добавляет Smitbeat.— Когда ты прокачиваешься сам, без финансовых вливаний. Тратишь на это очень много времени. Тимати, к примеру, купил себе самый лучший танк, ездит и всех расстреливает. А мы — на ржавой хуйне, зато мы ее сами, своим геймерским мастерством заработали".

"Бились лбом о стену и пробили — это действительно про Aztecs или, как они сейчас сами себя называют, группировка Acidhouze. Я помню, как первые релизы ATL включал мне несколько лет назад Паша Кид, мой тогдашний сосед по квартире, а теперь концертный директор группировки, но не помню, дослушал ли хоть один до конца. Потом случился прорывной микстейп "FCKSWG MMXIII", песни героя нашего времени в "оллблэке", между клубами и тусовками успевающего проглатывать книги — и их уже нельзя было не заметить. Выхлоп действительно произошел.

От Саши узнаю, что в треклисте "MMXIII" могло быть на одну песню больше, но не случилось: на фит позвали D.masta, а он запросил две тысячи евро.


Вечером, перед отъездом, мы с Луперкалем идем прогуляться по центру. Чебоксары кажутся городом, который стремительно пытаются обновить до версии 2015 года, но на старом "железе" прошивка идет со скрипом. По велодорожке на центральной улице катаются роллеры, но вывески, сообщающие, что это "самый благоустроенный город России" будто бы экспортированы сюда из 1999 года.

Искусственно созданный в центре залив — это обустроенная набережная, куда водят приезжих: местные ходят сюда нечасто, как москвичи на Красную Площадь. Над ней простирает две руки статуя Матери-покровительницы республики. Луперкаль рассказывает, что Тесак, приехав в Чебоксары, сфотографировался у ней, кинув зиги с двух рук сразу. "Прошивка" поскрипывает и здесь: на набережной подсветка и красивые фонтаны, но можно пройти двести метров в сторону — обнаружится лес и огороженная колючей решеткой "зона". Вдалеке высится "памятник кризису" — недостроенная гостиница: у строителя в 2009 году закончились деньги, и он уехал из города.

"У нас провинция, захолустье, — говорит Луперкаль. — Что очень подкашивает: самые талантливые, креативные люди заканчивают школу и уезжают поступать — в Москву, Питер, Казань. А замещается это все колхозниками. У нас нет культуры городской молодежи, пласт творческой интеллигенции в принципе отсутствует".



В Чебоксарах не было MTV, клипы переписывали с кассеты на кассету, источником информации была программа Белых Братьев, группы, успешно выступившей на фестивале Rap Music, когда это еще было необходимо каждому начинающему рэперу. Они начали вести передачу на местном канале. "Там была рубрика "Попробуй сам": чувак дозванивался по телефону и читал рэп под бит. Звук фонил постоянно!".

"С одеждой вообще была беда: если у тебя был Kangol, все, ты кумир молодежи. Мой одноклассник-гопник сказал: я хочу стать рэпером. Что нужно для этого? Я говорю, иди на рынок, купи себе балахон. На следующий день он приходит в балахоне Sepultura. Сказал: "А мне монстры понравились".

Что удивительно — тут все строго с наркотиками. "В Чебоксарах мусора вообще очень лютые, работают жестко. Мы в молодости, помню, все пили водку. Даже сейчас для меня дико, когда человек на весь YouTube заявляет, что он травой торгует. Тут если примут с травой, то хуй с кем договоришься. У меня много знакомых по 228 сидят — за пару граммов на пять лет. Поэтому у нас алкогольная республика, даже Музей пива есть".

Уже когда мы возвращаемся на студию и я собираю вещи, разговор заходит о новом русском рэпе: я жду критики, но нет — Луперкаль настроен оптимистично. "Я слушаю сейчас — вот Каспийский Груз уже на клауд-бит читают, Влади граймовое что-то записывает. Мне кажется, в ближайшие лет пять все переобуются. Мне нравится, что есть развитие. Хорошая песня в 2015 году лучше, чем хорошая песня в 1997 году. Техника же выросла, рифмовать лучше стали, сведение, мастеринг. Просто есть люди, которые вцепились в свое, и им не хочется развиваться, узнавать что-то новое. Консерваторы".

"Белая Чувашия" — это вообще история про постоянный поиск себя, про непокой, про перезагрузку. От Луперкаля, который делал с рэпером Капой песни про то, как здорово курить шмаль в клубах, а теперь уверенно входит в гипотетический топ-5 лучших текстовиков русского рэпа. До группы Огни, которая могла бы навсегда сгинуть в архивах подобно участникам ростовской Объединенной Касты, а теперь один из них с реактивной скоростью читает что твой Skepta, а второй создает нью-эйджевые коллажи.

"Здесь все писали рэп в течение десяти лет, — говорит Луперкаль. — И раз не бросили, наверное, мы не ради денег этим занимаемся. Значит, это правда творчество".

Обычно немногословный Ripbeat включается в разговор: "Я шел вчера ночью на Юго-западный рынок, где пьяные дерутся каждый вечер. Иду — и из тачки рядом играет "Ареола". В 90-х это вообще представить было невозможно".

Лично мне невозможно представить, что общего у этих людей: пацанская рэп-эзотерика ATL и прекраснодушный романтизм Мэйти на первый взгляд — вещи из параллельных миров. Но у всех, кто сейчас в студии, натурально горят глаза — наверное, это объединяет посильнее жанровых ярлычков.

В голове прокручивается строчка из нового трека ATL:

"Мне нужна только искра,
А то что-то как-то кисло".