“С моим ебалом трудно жить становится в России”: большое интервью с Кишлаком

Кишлак — один из главных героев 2023-го, которого полюбили прежде всего за откровенность: если вы пропустили наш текст о нем, самое время его прочитать. Вместе с тем это вышло артисту боком: ему то срывают концерты, то пытаются подтянуть за пропаганду наркотиков. Но аудитория Кишлака только растет — у него одна из самых преданных фанбаз, и цифры в стримингах и на концертах (к примеру, в ноябре артист готовится собрать семитысячный VK Stadium) это подтверждают. Недавно у Кишлака вышел альбом “СХИК2” — продолжение первой части “Сборника хуйни и картинок”, и мы поговорили с ним об этом релизе, зависимости, проблемах из-за внешности и цензуре. А еще перебрали конфликты с Джизусом и Три дня дождя и обсудили Ранеток.

— Сегодня ночью у тебя дропнулся альбом, что ты сейчас чувствуешь?

— В принципе, ожидания оправдались: как я и думал, все напишут, что все хуета, а слушать все равно будут.


— А почему так пишут?

— Они привыкли, что у меня все было очень плохо и все отвратительно звучало. И они считают, что в этом была какая-то энергия. Хотя я всегда говорил, что у меня просто не было возможности делать музыку качественнее.


— Скит в "Двинулся на тебе" про обвинения в том, что ты стал делать попсу. Тебя это беспокоит?

— Конечно. Я очень эмоциональный и восприимчивый ко всему, что происходит вокруг меня. Я пытаюсь от этого избавиться, не обращать внимания на то, что говорят о моем творчестве, о моей жизни, о моих отношениях. Но, к сожалению, пока так. И это тяжело.

Я могу видеть много очень хороших комментариев, ребята поддерживают, все круто. Но стоит увидеть один плохой комментарий, и я сразу в загонах: “Да почему, да какое право ты имеешь так говорить”.

Когда вышел первый “Сборник хуйни и картинки”, все писали, что АПФС (предыдущий проект Кишлака. — The Flow) был лучше. А “Сборник” в итоге стал самым культовым альбомом из всего моего творчества. Я думаю, что и с этим [новым альбомом] будет также. Но, конечно, хотелось бы избавиться от моей фан-базы, которая не выкупает вообще нихуя.


— Ты писал, что второй “СХИК” — “последнее из моего сокровенного, я был слишком открыт к миру, я был слишком честным”. Почему?

— Это не значит, что потом я буду делать чисто коммерческую музыку. Просто хочется делать музыку для всех. Не когда я рассказываю свое личное, и кто-то в этом ищет свое. А делать что-то общее.

Я вообще всю жизнь мечтал делать эмокор. Я вырос на Оригами, на Стигмате, на других кор-группах. И я все думаю, как бы это возродить, и у меня уже есть идея. После этого альбома у меня выйдет EP — я уже начал писать. Хотя она тоже личная…


— В “Двинулся на тебе” ты еще говорил, что любишь поп больше эмокора и рэпа. Что ты слушаешь из поп-музыки?

— Честно? Могу даже Веру Брежневу послушать на тусовках. Когда я начал делать музыку, я стал прислушиваться к структуре, и у меня изменилось восприятие музыки в целом. Я фанат любой музыки.


— Ты писал: “Отдаю свои сердца Куоку и Френдли Тагу”. Почему тебе залетели их релизы?

— Френдли Таг это именно тот андер, в котором мир нуждается. Наверное, даже то, что я бы сам хотел делать. А Куок просто гений в музыке. Ни в текстах, ни в вокале, а именно в инструментальной составляющей. Я слушаю это, и я в ахуе. Хорошо, что у меня альбом не вышел 3-го, пацаны бы меня просто задавили.


— На первом “Сборнике” должен был выйти кавер на песню Ранеток. Почему Ранетки, ты им респектуешь?

— Это лучшая эмо-группа из России. Есть очень большое различие между американской эмокор-сценой и русской. У русской отдельный вайб. И Ранетки — это самая настоящая эмо-музыка. Я вообще капец фанат Ранеток. Когда я выкладывал первый “Сборник”, у меня просто альбом не пропустили с этим кавером — нужно было разрешение группы, которого, естественно, не было.






— У тебя есть отсылка к Хаски: “Останови вечеринку / Я там пою свою музыку / Самую грязную музыку / Самую мерзкую музыку”. Есть ощущение, что с каждым годом мир становится слишком стерильным?

— Да, абсолютно точно. Эти строчки были написаны, когда мы катали тур, и нам в каждом городе хотели напакостить (имеются в виду отмены концертов. — The Flow). Хотя у нас даже в плейбеке был вырезан весь мат. То есть, по закону въебать не могут, и въебывают по беспределу. И поэтому я и написал это с отсылкой к Хаски. У него тоже было время, когда ему концерты отменяли.


— Еще в альбоме есть строчка “Похороню тебя в могиле вместе с Автостопом”. Ты удалил этот проект со стримингов. Что чувствуешь по этому поводу?

— “Автостопом по фазе сна” — это ужасный проект времен моего поиска себя и саморазрушения. Я говорил, что ненавижу эту время, задолго до того, как начался этот кипиш (В июне Екатерина Мизулина написала на Кишлака заявление в СК, МВД и Генпрокуратуру, в октябре на артиста завели дело о пропаганде наркотиков. — The Flow).

Конечно, это моя история. Я прошел огромный путь, я столько людей повстречал, которые изменили мое мировоззрение, мою жизнь. Я ни о чем не жалею, но всегда были мысли, что надо исправляться, надо делать музыку, которую люди будут воспринимать адекватно и делать свои выводы.


— В соцсетях ты показываешь, что купил пластинки и проигрыватель, стараешься правильно питаться, играть в футбол. Ты правда меняешься?

— Блин, я не знаю. Наверное, да.

У меня есть мечта, и когда я ее исполню, не останется ничего, к чему можно стремиться. Я очень хочу завести собачку, чтобы отгородить себя от тусовок, ухаживать за ней — собачка это же как ребенок.

Ну да, футбол, спортзал, я пробую разные вещи, чтобы изменить свою жизнь в лучшую сторону. Но у меня не всегда получается воспринимать этот мир адекватно, трезво. Я в разговоре с тобой пиво пью, это выглядит, наверное, не очень. Просто я праздную, отмечаю.


— Для тебя употребление — это эскапизм?

— Это получилось случайно. Я не осознавал, к чему это может привести, какие последствия могут быть. Я очень много употреблял [наркотики], но во мне это никак не осталось.

А алкоголь стал для меня реальностью. Будто без него я вообще другой человек. Я не могу контактировать с миром, не могу элементарно выйти в магазин. Когда я пьяный, у меня есть беззаботность. Я в основном ничего не помню. И мне от этого хорошо.

Естественно, я уже не могу много пить. Максимум 2-3 дня, и начинается отвержение, отхода. И я не хочу жить [в такие моменты]. Я реально раз пять в месяц хочу умереть. Ко мне приходят мысли, что я не могу это больше терпеть.

И все это все вошло в цикл: ты отходишь, начинаешь заново жить, убираешь свою квартиру, тебе становится хорошо. Ты в ритме, ты понимаешь, что происходит вокруг тебя, работаешь. Через пару дней трезвости начинается тревожность, надо как-то расслабиться, потому что невозможно столько думать. И все по кругу. Ты начинаешь пить, дай бог, если не уйдешь в запой на несколько дней.


— Так же очень тяжело жить.

— Я просто привык, наверное. Еще стремно, что я себя нормально чувствую, а надо себя плохо чувствовать [чтобы бросить]. И я не могу никак принять, что у меня проблемы: пойти к психологу, что-то сделать с психикой. У меня полное отвержение этого. Наверное, так я и проживу, наверное, так и умру, блядь.


— Не хотелось бы. Когда тебе сорвали концерт в Чебоксарах, ты написал несколько пронзительных постов о том, что тем, кто пытается выбраться, никто не помогает, лишь без конца тыкают в его ошибки. Как ты думаешь, почему это происходит?

— Никто не хочет видеть проблемы. У меня в городе померло много пацанов, никто не хотел им помогать, никто не хотел их слушать. Если ты торчок и алкаш, то ты отброс общества. И я хочу эту тему поднять.

Нельзя, чтобы дети употребляли наркотики в 14 лет. Даже я к этому пришел гораздо позже. Я в 16 лет только покурил сигареты в первый раз. А до этого я был на стрейт-эйдже, хотел кресты бить на кулаках — типа, я против всей этой хуйни. Но меня задавило общество — я попал в реально хуевую компанию.

Людей портит не музыка, не пропаганда — об этом надо говорить.


— Боишься ли ты смерти?

— Нет.


— Ты так говоришь, потому что сейчас для тебя смерть не осязаема?

— Я думаю, что после смерти ничего не заканчивается, мы продолжаем жить дальше, только намного комфортнее. Я бы хотел это испытать на себе. Но пока есть жизнь, пока я здесь нахожусь, пока у меня есть родные, я буду до талого держаться.






— Как ты познакомился со своей девушкой?

— На концерте, ее притащила подруга, а Саша (девушка Кишлака. — The Flow) особо за меня не шарила. Мы вышли покурить из клуба, они с нами стояли. Мы присели вместе, попиздели. Я говорю: “Хочешь, пойдем с нами зависать?”

Я забрал Сашу с нами, мы провели концерт, потусили. Я был очень пьяный, у меня буквально через пару дней была капельница. Откатал тур, приехали в Москву отдыхать. И сидим такие: “Надо какой-нибудь движ намутить”. Я написал в паблик: "Мы ищем вписку". Саша была в Москве с подругой. Ну и все, они ответили на мой пост, я еще сначала не выкупил, что это они. И мы как-то зависли, затусили. Мы жутко стеснялись друг друга первое время.

Потом она уехала учиться к себе в Ростов. Мы общались-общались, а я потом сказал: “Хочешь, приезжай, как будет свободное время, потусим”. Изначально было так, типа мы в тусовке. Но в какой-то момент я понял, что это мой человек на 100%.


— Как Саша реагирует на твой образ жизни?

— Мы вместе 24 часа в сутки. Ездим в туры, живем в одной квартире. Она знает все, что у меня происходит. Нет, если бы она меня видела раньше, когда я только переехал в Москву — у меня были капельницы, кодирование. Сейчас все намного лучше.

Ты меня застала в таком состоянии, когда кажется, будто ничего не поменялось. А на самом деле, поменялось. Я отойду, приду в себя, и все обязательно будет хорошо.


— В начале трека “Вьюга” говорится: “Максима погубила его доброта”. Ты добрый человек?

— Да. Несмотря на то, что могу быть токсичным, могу нахуй послать, всех возненавидеть. А знаешь, откуда эта фраза? Мы снимали видео, на спор пили мочу. И кому-то выпало это делать. И я или за кого-то выпил, или за компанию. Ну, чисто на добром. И [менеджер] Гоша говорит: “Максима погубила его доброта”. Я блевал потом.


— Очень круто! Про доброту — у тебя реально мощное комьюнити, которое тебя поддерживает, есть фан-группы. Делятся ли слушатели с тобой своими историями?

— Да, постоянно. Настолько много этого стало, что я максимально ограничил доступ к себе. Мне и на телефон пишут очень часто: кто-то плохое, кто-то хорошее. Это как будто мешает.


— А чем?

— Я очень впечатлительный. Мне написали что-то хорошее, я такой: “Блин, как круто”. Но бывает и так, что я столько времени страдал, делал, а мне пишут: “Полная хуйня”. И я вообще в тотальной депрессии.


— Кто вообще твои слушатели, какие они?

— В основном это подростки. Но есть и много случаев, когда приходит отец с дочкой и вместе меня слушают, он ее поддерживает. Как-то это выделяется, когда тебя слушает взрослый мужик и говорит "спасибо". И я считаю, что я все делаю правильно. Кто бы что ни говорил, все идет как надо.


— Строчка из трека “СХИК2”: “С моим ебалом трудно жить становится в России”. Тебя бесит, что на тебя все смотрят?

— Знаешь, когда я не был известным, на меня уже все смотрели. Я жил в городе на 50 тысяч человек, и был там таким единственным. И все думали, что я местный дурачок. И вот ты уже вроде чего-то добился, ты уже более-менее уважаемый человек — и все равно то же самое.


— Как ты ходишь по городу?

— Я постоянно закрытый, в маске, только глаза видно. Но даже так узнают, и это тяжеловато.


— Почему тебе важно себя менять внешне?

— Я не придаю этому особого значения. Я залил себе глаза, когда еще не было даже “Автостопа”, я работал на автомойке и думал, что всю жизнь буду на ней работать — мне там нравилось.


— У тебя не приняли на Госуслугах заявление на загранник из-за тату на фото?

— Да. Но там, скорее всего, бот смотрит [заявления]. Я потом пришел в МФЦ и подал заявление. Загранник у меня теперь есть, если что-то случится (смеется).


— Есть ли модификации, о которых ты жалел?

— Если бы можно было вернуть время обратно, я бы сделал себе не два черных глаза, а один розовый. Я бы так хотел — босс эмо-культуры.

Ну, и с татуировкам, да, наверное, тоже что-то поменял бы.






— “Все биографии на ютубе про меня — говно, там все неправда”. Развеешь мифы?

— Все думают, что у меня диссоциативное расстройство. Это просто из песни взяли, а песня была абстрактная. У меня очень много абстрактных песен, я беру что-то от себя и додумываю — получается история. И таких фактов, которые мне приписывают из-за песен, много.

Еще говорят, что я кололся, а этого не было ни разу в жизни. Думают, что я с раннего возраста начал употреблять, а я, как уже говорил, в 16 лет впервые покурил сигареты.


— У тебя есть шрам на груди “Я вас ненавижу”. Как он появился?

— Когда я мойку ограбил (украл выручку и поехал с девушкой на вокзал, где его задержала полиция. — The Flow), и меня под подписку отпустили домой, то у меня немного крыша поехала. Это еще, сука, в зеркальном отражении получилось (смеется).


— Когда тебя сравнивают с Джизусом, что ты думаешь?

— Меня это бесит, пиздец вообще. Люди вообще не выкупают: если ты делаешь рок-песни, ты — Джизус, блядь.

Я делаю музыку с 14 лет, я ни на кого не смотрел, кроме Неботошнит — это мой фаворит и кумир. Отвратительная, ужасная, грязная, неприятная музыка. Вот это на меня повлияло, а не Джизус.


— Джизус не захотел с тобой общаться в гримерке, потому что ты слишком деструктивный. Тебя это задело?

— Да, очень. Мы снимали клип, и я плакал. Меня настолько это задело, что я рыдал: “Какой он гондон”. Но опять же, это моя проблема, я очень впечатлительный.

Знаешь, когда ты сидишь в Североморске, у тебя нихуя нет, ты работаешь на работе и смотришь “Вписки” чуваков, которых ты слушаешь… Я слушал Джизуса, мне нравилось, как он делал эмо-песни, “Ты была самой лучшей девочкой в классе” я считал гениальной. И потом он говорит: “Я его боюсь, он деструктивный”.

Да я нихуя не деструктивный, я просто правду говорю, у меня такая жизнь, ну пойми ты, блядь. Я не хочу никого на неправильный путь поставить.


— Ты с ним в итоге познакомился?

— Нет. Уже желания особого нет.


— Ты написал поддерживающий пост для Глеба Три дня дождя. “ТДД, здоровья и терпения. Я сам был в такой же ситуации, всем плевать на твое состояние, душевное, физическое, ты должен встать и петь, да хоть сдохни там, встань и пой нам!”. Ваш конфликт исчерпан?

— Не было никакого конфликта. Просто я был в запое, он делал обзор и я очень резко отреагировал. Может, в каких-то моментах он по факту сказал.

Но я его понимаю. Я понимаю всех зависимых людей, и у меня претензий к нему нет, он красавчик.


— Как проходит твой день?

— Кстати, не так, как ты сейчас видишь (мы разговариваем с Кишлаком во время его репетиции, он пьет “Балтику 3” из банки. — The Flow). Мы каждый день с малóй сидим дома, смотрим “Битву экстрасенсов”, кушаем — все очень спокойно. Просто, все под конец года накопилось. Еще вчера у мамы вчера был день рождения, я ей кредиты закрыл, и мы отмечали.


— Ты живешь в Москва-Сити?

— Да. Мне там комфортно, там пропускная система, к тебе никто не придет, никто не найдет. Я там в безопасности. Мне хочется быть отдаленным от людей, и из того, что есть, пока это самый оптимальный вариант.

Но в плане того, как там жить, как вдохновляться чем-то — это хуйня, реально. В следующем году мы собаку заводим, и там только одно место выделено, где можно гулять.


— Какие еще привычки из состоятельной жизни у тебя появились? На что ты тратишь бабло?

— На воду (смеется). Для меня было таким странным, что в Москве люди покупают воду. Я думал: “Чайник разогрел, в графинчик перелил, и все — у меня питьевая вода”.


— Какая у тебя цель как у музыканта?

— Если бы у меня был выбор быть собой или быть Тимой Белорусских, я бы выбрал быть Тимой Белорусских. Хочется жить так, чтобы тебя не обсуждали, не осуждали.

Изначально у меня были такие цели: во-первых, не работать, во-вторых, чтобы все мои близкие кайфовали. И лишние обсуждения мне нахуй не нужны. Из-за того, что я впечатлительный, это мне мешает. Мне не нужны никакие оценки, мнения, я просто работаю.

Я одно время думал: “У меня будет 100 тысяч в паблике — я смогу больше ничего не делать”.

Я хочу развиваться в музыкальной сфере, пробовать что-то новое. Цели выебать мир у меня нет.

Вообще, хочется спокойствия. Чтобы все забыли обо мне, блядь. И чтобы деньги были.