“С утра на суд, вечером — диплом получать”. История Metox, автора самого аутентичного трэп-альбома 2020

Нижегородский исполнитель Metox попал в тюрьму в 2015 году, а вышел только в 2019. Свой опыт пребывания там он суммировал в альбоме “Записки из Мертвого Дома” — на нем звучит вызывающе несовременный и богатый деталями трэп о тюремной жизни.

В нашем интервью Metox скажет, что хотел увязать текстоцентричный рэп времен “переворота игры” со звуком и подачей новой школы. Насчет того, получилось ли у него, можно поспорить. Сложнее поспорить с тем, что “Записки” — самобытная запись, каких было немного в 2020 году: почти дневник человека, который пошел в трэп за легкими деньгами, а вместо этого потерял четыре года жизни.

“Первые альбомы в 2012 году делал, благодаря появлению в жизни большого количества кислоты”

Да и не только кислоты. Всего, что ее окружает.

Я вообще в школьные годы не слушал рэп. А потом как-то раз случайно мне поставили Гуфа, принесли флэшку, там были его треки — и все кардинально изменилось. Я сам в 14-15 лет писал рассказы, стихи, мне литературная тема нравилась. И Гуф мне показался новой формой современной поэзии. Начал накладывать свои стихи на биты, которые находил в интернете, потом стал сам делать инструменталы. Впоследствии расширил кругозор: начал следить за Odd Future, Тайлером, Кендриком, Винсом Стэплзом, и так далее.

Мой первый альбом назывался “Коллекция марок”, но на стриминг-площадках его нет. Это был не трэп, совсем другая тема. Я думаю, ту музыку можно называть вдохновленной питерским вайбом — Смоки Мо, Ассаи. Она отдавала каким-то буддизмом, магическим реализмом — этому еще способствовал и Кастанеда, и Маркес, и Борхес и другие авторы, которые в этом жанре писали. Литературой я тогда много увлекался: после школы поступил на филфак, закончил его даже.

Как затянуло в наркотические движения? Да как обычно — покурили в школе, а дальше пошло-поехало. Потом начал общаться с людьми, которые связаны со всей этой темой. Начал выращивать. Про это, кстати, есть трек “Деревянный дом” на альбоме “Желтые лилии”. Нам было лет 17-18, мы снимали у алкашей комнату в деревянном доме, где происходило так сказать взращивание культуры. А с течением времени появились и другие запрещенные препараты всевозможных разновидностей. Потом ты начинаешь это продавать, чтобы зарабатывать хорошие деньги.





Никому не советую в это погружаться вообще — теряется трезвость рассудка абсолютно. Сейчас это романтизируется теми, кто от этого далёк, ну какими-то такими фразами: “На мне чаппа, я пошел поднял гуапа”. Мне иногда пишут такие ребята, предлагают фит. Я всегда у них спрашиваю: “А что ты имеешь в виду? Чаппа — в смысле, ты реально ходишь с ним и стреляешь в людей?”. Один из персонажей ответил: “Нет, бро. Чаппа — это мой гэнг, и он выстреливает!”.

Я не знаю, в Москве, может, все по-другому, но в Нижнем тебя могут спокойно убить, если ты этим занимаешься. Ты можешь попасть на бабки, потерять здоровье. И ты живешь в постоянной паранойе, что тебя могут принять или вальнуть. И одновременно этим заниматься, и про это же читать — как-то бесперспективно.



“Получил диплом — и меня сразу закрыли”

Кизару? Нет, тогда я о нем не слышал. Услышал позже, уже после моего ареста. Но я знал историю Касса, у вас ее читал. Прекрасно помню, что статью про Касса я читал 30 июня 2014 года. А ровно через три недели меня приняли.

В тот день я догадывался, что это произойдет. Возвращался домой, поднимаюсь по лестнице в подъезде, вставляю ключ. И дальше появляются два собровца с автоматами и в полной экипировке. “Стоять!”. И я сначала не поверил даже, в голове был какой-то бред типа "Может, это пранк?”. Кидаю им прикольчик: “Вы из военкомата, что ли? А я недавно вроде военный билет получил”. Они смеются. А я еще был с рюкзаком, у меня в нем было много запрещенных веществ различных. Меня увели из подъезда, а там уже приехали опера. Потом отдел, обыски, допросы — дня два-три всё это продолжалось. Благодаря грамотной работе адвоката, удалось соскочить на подписку о невыезде.

Я заканчивал универ, а параллельно ходил на допросы и потом на суды. У меня было все рядом: универ, а метрах в 200-300 от него — суд. И я с утра иду на суд, а потом — диплом получать. В универе никто не в курсе был, вроде. Получил диплом — и сразу меня закрыли на тюряжку.

У меня была статья — “Международная контрабанда”. К ней относится всё, что связано с перемещениями через границу запрещенных веществ. К примеру, человек из одной страны выехал, перевез что-то сюда — это уже международная контрабанда. Либо какая-то посылочка пересекла границу, а ты её принял, к примеру. Это тоже оно.



“На зоне нормально, но первое отношение к тебе довольно негативное”

В тюрьме, то есть в СИЗО, сначала ты попадаешь “на сборку” или “в отстойник” — внизу в подвале тюрьмы такие маленькие комнатки/камеры. 10 метров в длину на 3 в ширину. Там очень много людей может собраться, человек 50: все стоят курят, чифирят. Ты заходишь — попадаешь в такой беспросветный туман. Ну страшновато немного поначалу — ты даже не видишь, кто на другом конце там стоит. Но ничего страшного на деле не происходит, все нормально относятся к вновь прибывшим. Объясняют что к чему.

Помню, когда я уже сидел в большой хате в тюрьме, там было где-то 30 человек — и у нас что-то сломалось. С водопроводом что-то. Всю нашу хату перекидывали в транзитную, это нежилая хата. Я захожу там в туалет: это отдельная огороженная комнатка, дырка посередине, и в нее вставлена бутылка пластиковая пятилитровая горлышком вниз. Встаю на дощечку, смотрю на пол вокруг себя — а он двигается весь, плавает так. И мне кажется, что меня глючит жёстко. Думаю, может что-то в еду подсыпали? И только потом ты начинаешь понимать, что это опарыши заполонили собой весь пол и ещё какие то личинки. И они вот копошатся там под слоем грязи. Просто сказочная комната.

В хате удобств почти нет — много людей, спальных мест мало. Вы спите по очереди, меняетесь шконками. Раньше, в начале нулевых годов, некоторые стояли прям сутками, привязывали как-то себя, спали стоя — у них такие огромные ноги были, потому что отекали. Их называли “слоны”.

Изначально отношение к моей статье было негативное, естественно. Это не признается в криминальных кругах, ну там барыжничество и прочее. Но сейчас такая ситуация, что около половины сидит по 228. Так что многое зависит от тебя как от личности. Изначально к тебе негативное отношение, но если ты будешь нормально себя вести, лишнего не позволять, со всеми уважительно общаться, и главное, приносить пользу, то все будет хорошо. Но всегда надо помнить, что если будут что-то решать, тебя выслушают в последнюю очередь.






“В голубе много костей и мало мяса”

Иногда на окна в хату прилетают голуби. Окна зарешечены, но голубь может ходить по подоконнику. Ему надо покрошить хлеба и такой специальный капканчик поставить — чтобы когда он будет есть хлеб, его нога попала в это своеобразное лассо. Оно потом резко дёргается, затягивается, и голубь ловится за лапку.

Потом его надо убить, ощипать, поджарить и отправить кому-нибудь или самим съесть. На вкус — что-то среднее между уткой и курицей. На самом деле, там мяса очень мало, а вот костей — много. Но в голодное время можно, если что, и голубей покушать. Я сам пару раз всего пробовал.



“Думал, что Шаламов супернеизвестный автор”

В тюрьме я много читал книг, но у меня есть одна проблемка с ними. По-моему, у Зюскинда есть такой рассказ “Литературная амнезия” — это когда ты читаешь, но запоминаешь только название, или какой-то образ, остающийся после прочтения, а сам сюжет не помнишь. Я читал много классики: и Достоевский, и Горький, и Толстой, и Лермонтов, и Булгаков. Что-то из этого очень нравилось. Горького, кстати, считают проповедником коммунизма, но если взять его ранние произведения, например “О вреде философии” — никаким коммунизмом там не отдает. Еще читал Стендаля, Кафку, Солженицина, Пелевина, Кастанеду.

Пелевин — вообще топ, самый любимый автор. Ничего так не заходит, как Пелевин, он очень чутко описывает вот эту тюремную российскую мораль, которая распространяется на все сферы нашей общественной жизни. Конечно, не везде, но в провинции эта самая мораль и образ мышления очень крепко засели в умах людей и влияют на жизнь. И Пелевин это описывает в таких угарных, фантасмагорических образах.

Варлам Шаламов тоже впечатлил! Кстати, удивился, — недавно смотрел выпуск “вДудя” про Колыму, и он там тоже его упомянул. Просто я думал, что это супер неизвестный писатель, потому что я сам его только в тюрьме узнал. Он мне очень понравился.



“Делали мячи из носков”

Главное в заточении — не засиживаться. Можешь поймать такую волну, что ты просто будешь валяться или сидеть целыми днями. Надо обязательно себя в тонусе поддерживать.

С утра у вас есть час — всех выводят на прогулку. Там такой дворик бетонный, как комната по размеру, вас туда запускают, над головой решетка. Вы можете там по кругу ходить просто воздухом дышать, но мы делали самодельные мячи из носков — носок в носок засовываешь, потом еще в носок, еще, еще и сшиваешь. И играли в футбольчик в этих двориках.

Еще борьба с клопами занимала много времени, но это не во всех хатах так. Где как повезёт. Их очень сложно вывести, живучие твари. Помню было лето, очень жарко, градусов 30, ты пытаешься заснуть — только засыпаешь и минуты через три просыпаешься, потому что тебя кусает клоп. Ты просыпаешься, убиваешь его, выползают еще и ещё. И так всю ночь. Разными средствами пытались их выводить. Но в итоге лучшее средство — это просто смена лета на осень и холода.



“Я писал биты под текст”

Я не особо быстро отслеживал то, что происходило в рэпе, пока сидел. Например, у Big Baby Tape вышел альбом в 2018 году, а я о нем узнал через полгода где-то только в 2019 уже. Запаздывала чуть-чуть информация. И вообще там не слушают такую музыку особо. Устроить там музыкальную революцию сложновато.

В тюрьме ты четко видишь столкновение различных возрастов, религий, мировоззрений, национальностей. Ты, можно сказать, получаешь Россию в миниатюре. Перед тобой 30 человек и все они разных наций — украинец, белорус, азербайджанец, таджик, узбек, разного вероисповедания, разных возрастов и все как-то друг с другом взаимодействуют. Эти конфликты вкусов молодого поколения и старого там очень чётко просматриваются — и в музыкальном плане тоже. Те, кому уже за сорок, слушают в основном старую попсу, либо новую попсу. К рэпу многие до сих пор так относятся так, как относились в России в начале нулевых. “Такая хуйня пиндосовская этот ваш рэп!”.

Я писал тексты на клочках бумаги. Понимал, что если на шмоне найдут эти текста, то может что-то не понравиться кое-кому из ментов. Могут забрать, порвать. Поэтому я писал русские слова английскими буквами и все слитно, чтобы вообще не понятно ничего было. Я-то понимаю, где слово заканчивается, где пробел, где предлог, а если ты возьмешь, то у тебя перед глазами будет просто набор английских букв, которые друг за другом идут.

Обычно текста пишут под биты. А я писал наоборот — биты под текст. Уже потом, когда я на волю вышел, начал делать инструменталы для всего, что за время сидки накопилось. Было, например, три варианта бита под один и тот же текст. Я записывал все три и выбирал наиболее мне подходящий.

Когда я все записал, я рассылал демки свои, и мы на этой почве связались с творческим объединением NVN prod. Это Брутто из Каспийского Груза и Марк, их концертный директор. Встретились, пообщались и начали вместе работать. Брутто сказал, что верит в эту музыку, респектнул.

Познакомились и с Пашей Техником: сделали с ним совместный трек “Vi ebbu”, совместный ЕР “Сечка”, и я поучаствовал на альбоме группы Kunteynir “Дорога в облака”.






“Меня приняли — это был подарок судьбы”

Когда освободился, захотелось снять шлюху. У меня был день рождения скоро, и я подумал — ну вот, как раз подарочек. Причем денег особо не было, остались деньги, которые тебе дают “на проезд”, когда освобождаешься. Это 1200 рублей. В итоге я еще добавил и снял на 2000 проститутку-африканку. Мне, кстати, не очень понравилось.

Надеюсь, такого больше не повторится, но когда в 2014 году я выпустил альбом “Сборник рассказов” (тоже чисто интернет-релиз, его нет на площадках), то после него у меня случился творческий кризис. Ничего не писалось месяц где-то, если не больше. Потом меня приняли — и вот тебе подарочек судьбы. Есть о чем писать! (смеется). Когда заехал, хотелось запечатлеть и передать все образы, которые там видел. А потом ты понимаешь, что день за днем одно и то же происходит. И было такое, что месяцев девять я не писал вообще. Потом уже, когда попал в исправительную колонию строгого режима, там опять попёрло.

Я отсутствовал с 2015 года, вышел ближе к концу 2019 — и послушал все, что выходило. В 2019 мне больше всего из российского понравился альбом OG Budа. В 2020 уже не могу никого выделить, к сожалению.

Строчка “курим жирный член”? Не знаю, у пацанов в этом есть свой прикол какой-то. Прикольно, весело. Разлетелось же, все о ней говорили. Да и все понимают, что это угар.

Рэп изменился сильно: я сел, когда происходила движуха со всем этим переворотом игры в 2015 году. Рэп был содержательным — и я мог сравнить его с литературой. Ты при прослушивании погружался в мир, созданный артистом. Это делали и Oxxxymiron, и ATL, и Скриптонит, и Каспийский Груз, и Смоки Мо. В американском тоже такое было: Кендрик, Винс Степлз, Сhildish Gambino, Канье. А сейчас все упростилось — и тут, и за океаном.

Я думаю, всему виной трансформация языка, на котором говорят люди. Английский язык все больше входит в обиход. Русский язык я бы назвал “кислотно-раскрепощенным”, а английский — более четкий, поэтому для рэпа больше и подходит. И сейчас русский язык в рэпе становится таким же, простым. Просто люди начали на этом зарабатывать деньги, и их надо заработать больше. А для этого — охватить большие массы людей, говорить как можно проще и “по-рекламному”, так, чтобы забивались гвозди в головы. За счет этого меняется и рэп — кто будет слушать рассказы на четыре минуты? Тикток же под них не снимешь? Я утрирую, конечно, но деньги поменяли игру и основательно. Ничего плохого в этом нет — намного страшнее осознавать то, что содержательность творчества теряется из-за отсутствия содержательности жизни в целом.

Мне бы хотелось, чтобы рэп взял лучшее “оттуда” и” отсюда”. Чтобы содержательность объединилась с исполнением. Если это, конечно, не взаимоисключающие вещи.