"Павлодар заставляет за языком следить": Niman про запуск лейбла Shotal, маскулинность в рэпе и дружбу со Скриптонитом

Niman — артист, которого знают многие, но о котором до недавних пор не было известно практически ничего.

Он был в одной группе со Скриптонитом (даже в нескольких, если считать Jillzay). А его музыку — агрессивный и люто качающий трэп — можно найти не только на всех альбомах Адиля, но и на логплеях 104, Трувера и других исполнителей, близких к ныне расформированному лейблу Musica36.

2022 год стал для Наймана суперрезультативным: он не только выпустил дебютный альбом "Black Friday", но и запустил в Казахстане рэп-объединение Shotal.

Причастен ли к новому лейблу Скриптонит? Почему Niman переехал из Москвы в Казахстан? И что он думает про ролики типа "Почему казахи — иллюминаты"? Читай в нашем интервью.

КАК БЫЛ ЗАПИСАН ДЕБЮТНЫЙ АЛЬБОМ: 10 АРТИСТОВ ЖИЛИ МЕСЯЦ В ДОМЕ В АЛМАТЕ

— Близкие зовут тебя “Черный”. Альбом поэтому называется “Black Friday”?

— (cмеется). Это еще со школы пошло, класса с девятого. Всему виной увлечение черной музыкой и культурой. В то время — 2005-2007 — рэп был не таким массовым, скорее субкультурой. Поэтому я выделялся из толпы: носил широкие штаны, танцевал брейкданс. Вот старшие на районе и стали так называть. Плюс я всегда был смуглым.

Потом, когда мы накидывали варианты названий для альбома, кто-то предложил “Черную пятницу” — это и день самых выгодных покупок, и привязка к моему прозвищу.


— Когда ты купил первые широкие штаны?

— В то время такую одежду было достать нереально. Это эпоха культовых марок типа Rocawear, Sean John. Такие я смог купить только на первом курсе — и то не настоящие, а китайскую подделку. Как раз открылся бутик с хип-хоп-одеждой в ТЦ — настоящее событие для нас. До этого если ты хотел широкие штаны, ты просто покупал обычные, но на пару размеров больше (смеется).


— Фото, где Скриптонит показывает треклист альбома. Где вы его сняли?

— Прямо на студии в Алмате, где базируется наш лейбл Shotal. У нас частный дом, внутри — три студии. Наверху главная студия, а в летней кухне — демочная. И в демочной на стене висела доска с треклистом. По мере записи альбома я отмечал, что уже готово. Хотел сфоткать тот момент, когда полностью закончу дела по мастерингу, — и выложить это в соцсети. Это же и был мой анонс, люди не знали, что у меня готовится дебютный альбом. И в тот день, когда я хотел сфоткать треклист, зашел Адиль. Спрашивает: “Что делаешь?” Я такой: вот, сфоткать хочу. И Адиль предложил подержать просто эту доску.





— Фото же очень смешное получилось. Он был не против, что вы именно это использовали?

— Так он на приколе такое выражение лица сделал, специально. Мы это еще и не с первого дубля сняли. Фоткали сквозь смех и слезы от смеха.


— Фэны Скриптонита давно знают, кто ты такой. Другие парни, которых публика узнала благодаря ему — 104 и Truwer — уже давно отстрелялись альбомами. Почему твоего пришлось ждать так долго?

— Я все время что-то писал, но не так часто и не так много. За последние годы я скорее скилл в битах прокачивал. Много писал для Jillzay и парней из нашего круга.

Потом настал момент внутреннего диалога с самим собой: “Почему ты не пишешь?” И я сам себе отвечал, что когда придет время для альбома, я сяду и все сделаю. При этом понимал, что это какая-то отмазка долбоеба. “Ты что, в фильме каком-то? — говорила одна часть меня другой. — Думаешь, что это так происходит: сел — и 10 треков сделал?” Но самое смешное, что так и произошло.

Я начал работать над сольным материалом, когда началась пандемия. В то время у меня вышел сингл “Талия”. А чтобы не сидеть одному на карантине, я переехал на квартиру к Kali и Райде, и жизнь с пацанами меня в творческом плане раззадорила. Поставил там себе домашнюю студийку, что-то пробовал писать.







— Кто сейчас живет в доме Shotal?

— Постоянно живут четыре человека: я, наш директор Нуржан, звукач и еще один сотрудник лейбла.

До этого месяц тут жили десять человек. Мы сделали кэмп. Большинство участников лейбла живут не в Алматы, а в Астане (сейчас — Нурсултан). Мы с ними за этот месяц налепили много материала. Тогда и сложился “Black Friday”.

Он собран из различных наработок, которые у меня уже были — там куплет, тут припев. Или как с треком “Denzel”: это изначально была демка нашего артиста Kream, один куплет под интернетовский бит. А я так зацепился за него, что написал к нему куплет, а потом еще попросил залететь на трек Куша.

"Black Friday" — это наша общая работа — и создавалась она общими стараниями.


— “Denzel” — это в честь Denzel Curry? У тебя же на альбоме еще будет трек, названный в честь DMX. Решил им трибьюты сделать?

— Трек называется “Denzel” только потому, что это имя упоминалось в куплете Крима. Не знаю, какого он конкретно имел в виду, но, наверное, — Дензела Вашингтона.

Кстати, про Дензела. Был прикол, с ним связанный. Напечатал однажды себе на футболку принт с Дензелом из “Тренировочного дня”. Поехал в ней выступать в Питер на концерте Адиля. Под конец выкинул эту футболку в толпу и забыл об этом. На следующий день вижу: как-то активно меня отмечают в инстаграме. Захожу — и оказывается, когда я кинул тишку в толпу, две девочки одновременно вцепились в нее и простояли так еще час после окончания концерта, не отпускали. Потом какой-то чувак аукцион сделал — и кто-то из этих баб купил футболку за 10 тысяч рублей. Футболку, которую я сделал за две тысячи! Вот тебе и Дензел.

А касательно трека “ДMX”, — это не в честь него трек. Название надо читать по-русски: “ДэЭмХа”. Так называлась казахская рэп-группа, активничавшая в начале нулевых. И битмарь Daur3x — как в фонке принято — засэмплировал их строчку. С казахского она переводится: “Выходим на улицу, кайфуем”, что-то такое. Получилась такая отсылка для тех, кто шарит за казахский рэп. Настало время, когда мы научились питчить не только западных звезд, но и своих героев.





— На альбоме будет ремикс на уже известную песню Ayrys “Пламенный”. Как ты ее впервые услышал и почему захотел сделать новую версию?

— Услышал ее года полтора назад. Когда я возвращался в Казахстан, я старался узнавать, кто тут новый появился, кого стоит услышать. И в один из таких приездов меня познакомили с Айрисом. Тогда же у него начал стрелять “Пламенный”. Я уже тогда говорил: “Надо сделать ремикс”. Тем более у Айриса там такой куплет, что его можно и не заметить, еще мата куча. Я вернулся в Москву, в свои дела углубился и забыл об этом.

А потом благодаря Бебуришвили и “Кругам на полях” трек завирусился. Я позвонил Айрису, поздравил: “Я же говорил, что у тебя трек отличный. Но если ты будешь делать альбом, надо делать ремикс”. Тогда же я предложил подтянуть на трек Truwer. Это еще больше буста могло дать. Такая западная схема: вышел хит — и куча типов на него залетает.


— Бебур ремикс одобрил?

— Да, ему очень понравилось. Даже просили для клипа заранее отснять некоторые видосы, но что-то получилось не так, и мы взяли тот, что уже лежал в интернете.

НА SHOTAL НАБИРАЮТ ТОЛЬКО АРТИСТОВ ИЗ КАЗАХСТАНА? КАК NIMAN ИХ ИЩЕТ?

— Когда ты решил подтянуть Айриса на лейбл?

— Он вообще был первый, кому я предложил стать частью Shotal.

В феврале я вернулся в Казахстан для съемок клипа “Прайс”. Тогда же я понял: индустрия в Казахстане есть, но на уровне андеграунда. Много талантливых ребят, много клипмейкеров, но за пределы Казахстана их творчество не идет.

Я спрашивал у ребят: “И вас это устраивает? Ведь ваш продукт заслуживает того, чтобы нести его дальше”.






Я понял, что здесь много талантливых ребят, и с ними можно что-то делать — даже нужно. Иначе кто-то сопьется, кто-то окажется за решеткой, а кто-то всю жизнь на заводе угрохает, обложившись кредитами. Ребятам просто нужен был кто-то, кто скажет: “У тебя круто получается. Ты можешь”. А не как у родителей принято: “Ты можешь, но сиди не выебывайся, на завод иди”. Выделяться — это не наше (смеется).

В Москве индустрия уже обустроена. Там на каждого артиста найдется менеджер. А тут парни в 2022 году даже не знали, как музыку на Apple Music залить. И в этом видна правда: парни не про бабки думают, они хотят, чтобы их просто послушали.

Тут много талантливых исполнителей с крутым материалом, но ты видишь, что у них спустя полгода после выхода релиза всего тысяча-две прослушиваний. Обидно. Обидно, что их это устраивает. В Казахстане не хватает толчка молодым талантам.


— Как ты находишь артистов для лейбла?

— Большинство из тех, кто сейчас на лейбле, мне показал Kali. Это все ребята с Астаны, они друг друга знают, на студии у него записываются. Поэтому я сразу Kali набрал, он мне скинул пачку демок пацанов.


— На лейбле же сейчас все из Казахстана, кроме Индаблэка?

— Да, но это произошло само собой. То, что мы делаем акцент на хип-хоп из Казахстана, не значит, что мы не можем работать с артистами из других стран (Индаблэк из Украины — прим. The Flow). А про Индаблэка я шутил, что в каждой черной банде должен быть свой белый Эминем.

УЧАСТВУЕТ ЛИ СКРИПТОНИТ В РАБОТЕ ЛЕЙБЛА SHOTAL

— Ты начал заниматься лейблом, уже когда Musica36 закрылась?

— Да.


— Не было недопонимания с Адилем? Ты сразу забрал артистов его лейбла.

— Нет-нет. Мы же давние друзья с Адилем. Все, что делаем, мы обсуждаем заранее. А насчет этого он наоборот был за, всячески поддерживает.


— Меня удивило, как ловко Musica36 разделилась на рэперский лейбл Shotal и на лейбл с инди-уклоном Supernova, будто так и было запланировано.

— Такое разделение — это же логичное развитие дел. Что бы я мог сделать с группой Bludkidd, например? Я в такой музыке не силен. Мне неплохо удается делать рэп и продюсировать рэп-артистов. Поэтому у нас и собрались представители этого жанра.


— К работе лейбла Shotal Скриптонит причастен?

— Причастен — но только когда он приезжает к нам на студию и мы работаем по музыке. К организаторской части — нет.


— А почему к вам не пошел Truwer?

— Как и в случае с Юриком 104 и Скриптонитом, наши отношения, в первую очередь, дружеские. Мы не садимся “по бизнесу”. Truwer знает, что его тут ждут.

ДЕТСТВО В 50 КМ ОТ ПАВЛОДАРА, МАМА ПРОТИВ РЭПА, БАБУШКА ПОЕТ В ТРЕКЕ 104

— Где прошло твое детство?

— Я рос не в самом Павлодаре, а в 50 километрах от него, в Аксу. Индустриальный городок, где основные предприятия — это ГРЭС и ферросплавный завод, второй или третий по производству ферросплавов в мире. В мире! Что, как ты понимаешь, совсем не влияет на качество жизни в регионе.

В последний раз я приезжал к себе на район год назад. Мы как раз квартиру продали, больше там никого из семьи не осталось. Шел по двору — и увидел там старшаков, которые раньше учили жизни. Храбрыми такими были. А сейчас смотришь: мужики-алкаши, днями сидят на лавочках, вся жизнь так и прошла у них.

Сколько себя помню у меня были споры с матерью из-за рэпа. И я уже в те годы уверенно ей отвечал: “Я не буду тут жить и работать”. Там, откуда я родом, стандартная схема жизни: закончить техучилище, пойти на завод, — а если не можешь сам туда попасть, то дать бабок тому, кто тебя туда устроит, — и пахать за 40 тысяч рублей в месяц у плавильной печи.


— Мама неоднократно упоминается в твоих песнях как человек, который хочет, чтобы ты завязал с музыкой.

— Так было в самом начале. Сейчас уже нормально относится, хоть и не понимает. Человек советской закалки.

При том, что она не в восторге от моей музыкальной деятельности, она все-таки поддерживала это увлечение во мне. Благодаря ей я попал на свой первый рэп-концерт: в Павлодар приехал Лигалайз. Это был 2005, кажется, год, когда вышел хитовый альбом “XL”. Я тогда пришел домой и мне мама говорит: “Я слышала, что к нам в город рэпер какой-то приезжает. Если хочешь, сходи, я тебе денег дам”. Я такой: “В смысле, сходить? Ты серьезно?!” Я пошел — и там оказалось очень мало народу, потому что большинство попросту не поверили, что до нас реально доехал Лигалайз (смеется).

В 2017 году у нас с Адилем был концерт в Астане. Я туда специально привез маму, чтобы она посмотрела, к чему все это привело. Она сидела-сидела — и за пять минут до нашего выхода на сцену поехала в отель. Сказала: “Много народу, еще и эти ваши матерные песни. Не могу такое слушать”.





— В песне “Мама” ты говоришь о ней: “Она мой главный тренер”. Интересная какая формулировка!

— Она мой главный наставник, это так. Потому что отца я потерял, когда мне было 18. У меня был отчим — его я потерял несколькими годами позже. Бывали времена, когда мне нужно было поддерживать ее, но она всю жизнь поддерживала меня.

Они с моим отцом развелись, когда мне было семь лет. Я же родился не в Павлодаре, а в Актобе, это запад Казахстана. Потом мама встретила отчима — и мы переехали в Павлодарскую область. Почему я считаю Павлодар, а не Актобе, своим родным городом — потому что на него пришлось все мое становление, закалка, он обучил меня всему, что я знаю.

С первого по пятый класс я сменил пять школ из-за постоянных переездов с отчимом. Он занимался тяжелой промышленностью. Его постоянно отправляли из города в город. Став старше, я удивляюсь, какими яйцами нужно обладать, чтобы взять женщину с чужими детьми — и поехать строить жизнь на новом месте. Это у меня вызывает большое уважение.


— Ты можешь рассказать, что произошло с твоими отцом и отчимом?

— У папы были проблемы с сердцем. Отчим болел раком — долго и тяжело, я это все наблюдал.


— Ты сказал, что квартиру в Аксу вы продали в прошлом году. А где сейчас мама живет?

— В Актобе, откуда мы приехали. Там брат живет с детьми, она помогает с внуками.





— 104 рассказывал, что в треке “OYAN”, для которого ты писал музыку, засэмплировано пение твоей бабушки.

— Бабушка была тем человеком, который сильнее всего поддерживал мои музыкальные увлечения. Все в моей семье никак не связаны с музыкой, а она очень красиво пела, у нее сопрано. Но в военное время отец запретил ей идти на вокал учиться — и она стала библиотекарем.

Дед у меня 30 лет проработал директором музыкального училища. Ирония в том, что никого из детей и внуков отдавать учиться музыке они не стали. Бабушка говорила: “Кто знает, вдруг тебе бы так надоела эта музыка за время учебы, что ты бы навсегда ее бросил”.

Когда я переехал в Алмату, — это период с 2011-го по 2015-й, — она не понимала, когда я сидел в FL-ке. “Как можно музыку так делать?” Однажды прихожу домой и вижу: синтезатор стоит. “Откуда?” — спрашиваю. “Да у знакомых деда нашла, сиди-занимайся”. Я его в итоге как midi-клавиатуру использовал, подключал к компу.

Я частенько записывал бабушку, когда уже занимался рэпом профессионально. Приезжал к ней — и она за столом после ужина каждый вечер пела что-то из фольклора. Отрывок, который в итоге попал в песню 104 “OYAN”, — это одна из ее любимых песен. Там отчетливо слышно слово “ойян”, с казахского это переводится как “пробудись”.

Спустя месяц после выхода альбома 104 “Кино без сигарет”, бабушка умерла. Я сказал тогда Юрику: “Кайф, что мы успели это сделать”. Не было цели так сделать, это произошло органично. Но сейчас этот трек я не могу слушать. Тяжело.

Я потом брату трек скинул, он у меня максимально далекий от музыки. Он обалдел, когда понял, что это бабушка. Спрашивал: “Как ты это сделал?”

ДИКТОФОННЫЕ СКИТЫ. ЗНАКОМСТВО СО 104 И TRUWER

— Ты часто втихаря записываешь людей на диктофон? Вы же сделали такие вставки одной из своих стилистических фишек.

— Я реже всех своих пацанов ее использую. Мы стали так делать, потому что у нас в Павлодаре очень специфический жаргон и много прикольных словечек. Я постоянно что-то новое черпаю для себя. Например, мы с кентами ехали в Астану на концерт Miyagi & Andy Panda на совершенно убитом такси. У тачки не работали фары. Моему кенту звонят, чтобы узнать, где мы, а он такую фразу выкидывает в ответ: “Мы на подлете, летим без фар”. Понимаешь, как он завуалировал? В итоге я записал себе эту фразу и на альбоме использовал похожую строчку. То есть даже если не успел включить диктофон, есть способ позже использовать ту или иную крутую формулировку.

Павлодар сам подбрасывает этот стилек. Взять, к примеру, альбом Truwer “Каз. Правды” — я считаю его саундтреком жизни в Павлодаре. Если хочешь понять Павлодар, ты должен послушать этот релиз. Все местные ребята, которые помнят наши давние движения, выкупили фишки, вшитые в эту работу. Все кенты звонили после выхода: “А это оттуда! А это — про тот случай!”.

Один из моих любимых треков у Трувера “Муса” — я туда еще и разъебный бит написал — четко передает этот павлодарский холод и равнодушие.





— Как вы познакомились с Трувером и 104?

— С Трувером мы вроде впервые увиделись, когда я клип “I.D.G.F.” снимал, лет 10 назад. Саяна подтянул кто-то.

С Юриком мы так же виделись на тусах, связанных с рэпом, но более тесно заобщались после забавного случая. В Аксу проходило мероприятие, вроде соревнование би-боев, ну и рэперы там выступали. Там был 104, еще местные исполнители. Я тогда брейкдансом еще занимался, преподавал немного.

Там у нас с Юриком вышло недопонимание, но причиной этого стал другой человек. Лбами хотел нас с Юриком столкнуть, если коротко. Просто ввел в заблуждение обе стороны. Но в ходе разговора мы со 104 нашли общий язык. После этого как-то больше стали общаться и видеться.

ПАВЛОДАР И КРИМИНАЛ

— В древней песне “I.D.G.F.” ты читаешь: “Я видел стычки на районах, пакеты никотина, огнестрел как у Бессона”.

— Здесь идет речь про мои 20-25 лет. “Пакеты никотина” — это грев для тюрем. Я часто видел, как пацанам грузы отправляли большими пакетами, в каждом — куча блоков сигарет.

“Огнестрел, как у Бессона” — обычное дело. Помню, как мужик парковал машину на стоянке, с кем-то закусился, начали рамсить — и тут слышишь хлопки-хлопки-хлопки. Обычное время для Павлодара тех времен. Он был очень суров, все насмотрелись “Бригаду” и “Бумера”, ходили на зоновских понятиях.





— Там же еще тюрем в регионе много.

— Сейчас две, если не ошибаюсь. Но да, количество тюрем напрямую влияло на криминальную ситуацию в регионе. Когда люди выходили на свободу, многие здесь и оседали. В области есть город Экибастуз, он, если не ошибаюсь, построен зэками. У нас вся молодежь с пятого класса знала ауешные понятия. Помню, как-то шел по улице, и проходил мимо малых. Я — в десятом классе, они — ну класс третий-четвертый. Они выясняли отношения между собой, и тут один из них говорит: “Ты в моих глазах словесный пиздобол”. Я просто охерел! Каждый второй на блатном базарил.


— “Байговал с мигалками, будто мы на ралли”.

— Было. Ничего серьезного: с кентом пьяными гоняли, нас захотели тормознуть — и мы давай съебывать. “Байговать” — это “гонять”.


— Думал, это про другое. В одном из треков ты рассказывал, что еще в школе начал заниматься незаконными делами.

— В то время каждый второй, так сказать, “двигался”. Ты либо сам двигаешь, либо твои пацаны, либо тебя щемят.

В то время Павлодар был поделен на районы — и все об этом знали. Даже в газете печатали “криминальную карту”, прямо как в GTA: San Andreas.





Город был построен на понятиях — но понятия такие, больше на “будьте любезны” и на уважительном. Могло быть такое, что люди общаются час в обостренной ситуации. Ты не услышишь ни одного мата, ни единого допущения. Но если кто-то из них, ни дай бог, оговорится, скажет “бля”, — это уже будет расценено как крючок для другой стороны. Из случайного междометия “бля” может вырасти огромный новый конфликт. Поэтому Павлодар всегда заставляет за языком следить. Поэтому и в текстах мы фильтруем, что говорим.


— Были случаи, когда твоей жизни что-то угрожало?

— Чтоб прям угрожало — не помню. Но ситуации разные были. Помню, как на меня пугач — пистолет, как в фильме “Брат”, — наставили, когда я был в 11 классе. Умереть бы не умер от выстрела из такого, но лучше бы мне точно не стало. Очень много пацанов ходили с ножами. Может, и сейчас ходят.

МОМЕНТ, КОГДА NIMAN ПОЛЮБИЛ РЭП

— Как ты полюбил рэп?

— Четко помню этот момент. Поначалу я слушал только то, что приносил мой брат: сборники “Союз”, где было все от Земфиры до Наговицына. А потом одно время в Павлодарской области почему-то стали показывать MTV. Подкрутили что-то, наверное. Для нас это стало глотком свежего воздуха.

Когда мне было 12 лет, я увидел церемонию “Грэмми”, на которой Эминем с Элтоном Джоном исполнил “Stan”.

Была зима. Меня брат в магазин отправил. Я шел — и думал о том, что только что услышал. Я не понимал, что это рэп, но понимал, что мне это определенно нравится.

На следующий день батя поехал магнитофон купить, взял меня с собой. Смотрю на кассеты в магазине, а среди них — “Slim Shady LP”. Я уговорил пахана взять — и все, с того дня я заболел этим. Начал искать эти кассеты, постеры в регионе.


— Чьи постеры у тебя висели?

— Все герои того времени: Snoop Dogg, 50 Cent, Dr. Dre и т.д.

Батя у меня еще отмачивал. Он же видел звезд с моих постеров, и когда в фильме показывали темнокожего, спрашивал: “Вот этот — P.Diddy?” — и так пару раз за фильм.






— Рэп на русском в то время слушал?

— Почти нет. Долетало только то, что у всех играло, — что-то из Многоточия, Касты, Васю Басту слушали.

Нам часто говорят в Москве: “Вы, казахи, рэп совсем по-другому делаете”. Я сначала не понимал, что они имеют в виду. У нас в Казахстане почти не слушали музыку на русском. На казахском, правда, тоже мало слушали. Даже на стрелку пацаны под Фифтика ездили. Летом из всех кафешек звучал только Фифтик и Mr. Credo. В нашем становлении отсутствовал этап увлечения русским рэпом — мы сразу слушали американский мейнстрим, это, видимо, и повлияло на то, что звучим иначе.

ЗНАКОМСТВО СО СКРИПТОНИТОМ: "ОН ПРИЕХАЛ НА ТАКСИ С СИСТЕМНЫМ БЛОКОМ КОМПА И СТОЙКОЙ МИКРОФОННОЙ"

— Как ты начал делать музыку?

— Еще до знакомства с Адилем у меня была группа. На первом курсе универа я познакомился с пацаном, Владом, он тоже танцевал брейк и рэп почитывал. Нашел в нем родственную душу, потому что в Аксу я никого не знал, кто мутит рэп. Он начал мне помогать, показал программку Adobe Edit, в которой делал биты.

С Адилем на тот момент мы пересекались на тусовках, знались, но на уровне “салам — салам”. И пришел момент, когда моим сокомандникам надо было записаться на студии — а я узнал, что у Адиля есть микрофон. Набрал его: “Можно за бабки записаться?” “Да, — говорит, — без проблем, приезжайте”.

Тогда Адиль мне показал, как он биты в FL хуярит. Почему-то в то время FL считалась смешной программой, детской. Но от того, что делал Адиль, я просто охуел. Такие биты у него были! Уже тогда это был не наш уровень, это была Америка. На фоне этого и законнектились. Много про фанк общались, я как би-бой бывший много фанка переслушал.

У моего сокомандника Влада отец держал стоянку — и мы там подрабатывали. Адиля, помню, позвали к нам: “Приезжай, помутим что-то вместе, рэпчик попишем”. Он говорит: “Кайф! Я комп с собой возьму”. Не лэптоп, понял? В то время портативные компы могли себе позволить единицы. Короче, он приезжает на такси с системным блоком компа, со стойкой микрофонной, со всем. Мы только подключаем их — и бах! — свет на районе вырубается. И мы просто до утра сидели в тачке, писали рэп. Это год 2007-2008.





— Ты не мог бы разъяснить, что такое Dillaz, DME и BSS Beats? А то многие путают.

— Dillaz — это группа, в которой были мы с Адилем и еще один чувак, Azeer.

DME — так называлось наше объединение. Не лейбл, а так, круг артистов.

А под псевдонимом BSS Beats Адиль делал продакшн и продавал биты другим артистам.


— Сложно дружить с человеком, который у тебя на глазах становится звездой, а ты волей-неволей оказываешься в его тени? Сложно сохранять дружбу?

— Я бы не сказал, что сложно. Тут же приплетаются рабочие отношения. Мы не отдаляемся друг от друга из-за быта или разных работ, потому что занимаемся общим делом. Иногда, конечно, из-за музыки и повздорить можем. Но при этом понимаем, что работа остается работой, она не влияет на личное. Мы, в первую очередь, друзья.

Мы с Адилем 14 лет плотно дружим. Если спустя столько времени продолжаем общаться, продолжаем делать треки и помогать друг другу с релизами, то ты уже знаешь ответ.

ПОЧЕМУ NIMAN НИКОГДА НЕ ЗНАЧИЛСЯ АРТИСТОМ MUSICA36

— Ты написал много музыки для Скриптонита и других парней, но сам к микрофону подходил очень редко. На альбоме Jillzay, если не путаю, у тебя всего два куплета.

— Текста всегда трудно давались. Я мог неделю сидеть выжимать какой-то текст, чувствовать себя не в своей тарелке, а потом переключался на создание бита — и понеслось, мог за день 10 битов сделать.

У меня так с битом песни “Животные” было. Сделал бит — и потом гонял его часами, ничего не мог придумать. Потом Адиль заходит: “Ебать, что за бит!” Говорю: “Бери, ты быстрей меня напишешь”.

Разбираться в битах мне всегда было интереснее. Я искал свое звучание — и сейчас это мой фундамент, можно двигаться дальше. Появилось и продюсерское понимание: кому какой бит больше подойдет, как работать с тем или иным артистом.





— У тебя были амбиции стать артистом? Или интереснее продюсировать других?

— Были, конечно. Иначе не было бы альбома “Black Friday”. Просто не работал над этим в достаточной мере.


— А почему ты не значился артистом лейбла Musica36? При этом там выходили твои песни и ты писал музыку для других исполнителей.

— Мне это не нужно было. Все инструменты у меня и так есть. А с другой стороны, я же мало материала от своего имени выпускал. Зачем лейблу артист, который в год выпускает два сингла?

В качестве продюсера я же не только с Musica36 работал. Сотрудничал с Газгольдером. Вася подтянул меня в шоу “Песни на ТНТ” как продюсера. Я, Купэ и Вася фигачили аранжировки для передачи.

МУЗЫКУ ДЛЯ ПЕСНИ СКРИПТОНИТА "CHAPTER II" NIMAN НАПИСАЛ ЕЩЕ 10 ЛЕТ НАЗАД. АЛЬБОМ "GENETIC CODE" КАК НОВАЯ ГЛАВА В ТВ-ВЕ АДИЛЯ

— Есть немало треков, которые вы с Адилем спродюсировали вместе. Мне интересно узнать на примере новой песни “Chapter II”, как вы докручиваете друг за другом один и тот же бит.

— Прикол в том, что этому биту около 10 лет. Я вообще в шоке, что он у Адиля сохранился. Где-то полгода назад он показал мне его, еще когда мы были в Москве: “Смотри, что нарыл!” Я даже помню, как писал этот бит — мы тогда вместе на хате в Алмате жили.

Потом Адиль дописал туда еще инструментов. Говорит: “Я написал песню, хочу выпустить”. “Да, конечно, братан”.

А в плане работы двух битмейкеров над одним треком, я могу написать петлю, взять сэмпл и просто драмку с 808-ым басом на него накинуть. Адиль это может услышать, его зацепит, он попросит скинуть. Он пишет к нему текст и, если хочет как-то музыку подкрутить, тоже что-то добавляет в бите. Либо бывает, что сделал бит — но не понимаешь, чего в нем не хватает. Тогда мы показываем друг другу: “Может, что-то придумаешь сюда?”





— Ты спродюсировал четыре трека на англоязычном альбоме Скриптонита и Gee Baller “Genetic Code”. Ты бы выпустил его таким, если бы он вышел на твоем лейбле?

— Конечно.

Да, он записан на английском языке, но в чем прикол делать то же самое раз за разом? Сделать альбом на английском — это же новый опыт для Скрипа. В плане звучания это крутой релиз.


— Проблема не в том, что он записан на английском, а в том, что с переходом на другой язык утратилась изюминка артиста.

— Ты про lyrics? Скрип на русском — это привычный нам Скрип. А Скрип на “Genetic Code” — уже другой, новый. Все новое поначалу непонятно. Я считаю, что это очень хороший альбом. Новая глава в творчестве Адиля.

Ты говоришь, тексты на нем — не очень. А ты переведи песни американских рэперов!


— Зарубежный слушатель узнает благодаря этому альбому слово “baryga”.

— (смеется) Вот видишь, а ты говоришь, самобытность теряется!

"НОРМАЛЬНЫЕ АРТИСТЫ ЗАКОНЧИЛИСЬ ПОСЛЕ КЕНДРИКА И A$AP ROCKY"

— Насчет зарубежного хип-хопа. Тебе кажется, что лет 10-15 назад рэп был круче?

— Намного. Для меня нормальные артисты закончились после Кендрика и A$AP Rocky. Они последние приверженцы классического рэпа, которые при этом делали по-своему. Не забывали про скилл, про lyrics, про дань уважения улицам. При этом они могут быть фэшн, могут быть в тренде.


— А тебе не кажется, что кто-то похожими словами мог бы описать продукт многих артистов лейбла Shotal?

— Возможно. Это его право! Я потихоньку отхожу от категоричного: “Нет новому”. Не хочу превратиться в старпера, которую хуйню советует из-за своего непонимания нового.


— Когда тебя кто-то из молодых артистов удивлял?

— Я плохо помню по именам, но был один, который зацепил — Mike Dimes. У него есть песня “No Trends”, где он читает: “Мы уже мутили бабки, даже до этих тиктоков”, что-то такое. Песня там как раз и стрельнула.

А кто у меня сейчас на постоянном репите — так это Griselda из Баффало. Они стали глотком свежего воздуха, когда, казалось, уже некого слушать.

Еще из новых героев мне нравится DaBaby. Может, тексты и не самые интеллектуальные, зато мне нравится, что он такого мужика включает. Когда слушаешь DaBaby — ему веришь. Это не 13-летний пацан в балаклаве, который на камеру зачитывает, что у него жизнь дерьмовая.

Я за то, чтобы в рэп вернулась мужественность. Но с другой стороны, мы же сами хотели, чтоб у нас появилась рэп-индустрия. Вот мы ее и получили. Да, нам может не нравиться то, что с ней происходит. Это как если бы мы, хип-хоп-сообщество, замутили свою вечеринку — и туда начали стягиваться кенты кентов и кенты кентов кентов, которые рэп никогда и не слушали. Так эта солянка и получается.


— Ты мог бы когда-нибудь ногти покрасить?

— Нет. Касательно этого я очень категоричен. Человек старой закалки.

У Griselda на этот счет есть классная строчка: “У тебя маникюр, а у меня руки в крови”.


— В “Banger” у тебя есть строчка: “Не общаюсь с теми, кто похож на пидора”.

— В это я вкладываю несколько значений. Я не столько про сексуальную ориентацию, сколько про людей, которые по жизни ведут себя недостойно, втираются в доверие, чтобы что-то с тебя поиметь.





— Твой переезд в Москву. Сколько ты там жил?

— Скрип позвонил мне за месяц до выхода “Дома с нормальными явлениями”. Я приехал — думал, месяца на два. В итоге провел там пять лет.

Буду честен, я никогда не стремился в Рашку, в Москву. Просто не тянуло. Я же с маленького города — а там столько людей, снобизма, темп высокий. У нас-то все по-простому.


— Скрип сразу предложил тебе стать его бэк-эмси?

— Это уже в процессе мы решили. Возникла надобность — а мы уже привыкли друг к другу, давно вместе выступаем.






— На что была похожа жизнь в доме, где вы с Адилем и другими парнями жили?

— Было круто. Работа кипела постоянно. Ходишь из комнаты в комнату — каждый что-то записывает, накидывает, горит — и ты заряжаешься. Часто к нам в гости различные ребята приезжали — те же Miyagi & Andy Panda, когда они жили в Москве. Такая же система у нас сейчас на Shotal.

Мне кажется, это идеальная схема работы при условии, что фундамент ваших отношений — это дружба. Иначе достанете друг друга. Мы же изначально не относились к этому типа “Вот мы делаем проект, сейчас намутим бабок”. Просто делаем то, что любим. Саян [Truwer] зачитал, мне понравилось, захотел залететь — все естественным путем происходит.

Я видел разные комменты про нас. Даже был ролик под названием “Почему казахи — иллюминаты”. А на самом деле все гораздо проще. 80% слухов, которые ходят про нашу команду, — это выдумки. Те, кто с нами знакомятся, потом в шоке от того, какие мы простые.


— Когда 104 отделился от лейбла это не повлияло на общение?

— Нисколько. Мы вот позавчера с Адилем и Юриком вместе собирались.

ПЕРЕЕЗД КОМАНДЫ MUSICA36 ИЗ МОСКВЫ В КАЗАХСТАН

— Переезд вашей команды из Москвы в Казахстан примерно совпал по времени с 24 февраля, поэтому многие думают, что это как-то связано.

— Я понимаю, что привязывают к этому. На тот момент я уже находился в Казахстане, снимал клип “Прайс”, и решил остаться. Здесь мой дом, мои близкие.


— Сейчас очень токсично ассоциировать себя с Москвой, нет?

— Я бы так не сказал. У меня там много друзей хороших.


— Переформулирую: даже если бы 24 февраля не случилось…

— Да, я был бы здесь. Ты же видел клип “Прайс”? Там собрались почти все участники Shotal. Когда мы его монтировали, я понимал: это смотрится так, будто в кадре я и моя туса, объединение. Я просто хотел, чтобы молодежь засветилась у меня в клипе. Чтобы про них новая публика узнала. А потом мне уже друзья начали вкидывать: “А почему ты реально не сделаешь свое объединение? Ты же давно продюсируешь. Пацаны были бы только за”.

Если бы в наше время мы с Адилем сидели на стоянке и к нам приехал кто-то с вопросом: “Пацаны, что вам надо, чтобы записываться? Чего не хватает?” — это бы многое изменило. У нас не было продюсера или знаменитости, которая могла бы нас толкать. Это я и хочу донести артистам, с которыми сейчас работаю: “Не забывайте, что многие готовы жопу рвать, чтоб оказаться на вашем месте. Мы в вас верим, но это не значит, что можно расслабляться. Наоборот — сейчас и надо работать жестче всего”.

MORGENSHTERN ИЛИ OXXXYMIRON — КОГО ВЫБЕРЕТ NIMAN

— Блиц: я называю пару артистов — надо выбрать только одного. Первая пара: Тупак и Бигги.

— Бигги. Он не играл. Мне всегда его стиль и подбор битов больше залетали.


— Jay-Z или Nas?

— Джей — живая легенда. Он занял место Бигги и Тупака. Советую книгу о нем “Империя Jay-Z” — там больше не про музыку, а то, как он строил бизнес. Они такие схемы в плане лейблов проворачивали! Только умный мужик смог бы сделать столько бабок на чистом рэпе.


— Dr. Dre и Timbaland.

— О-о-о! Тогда Dre. Это культовая личность. Папа в музыке. Мы все его ученики. Dre показал, как надо делать концептуальные, выдержанные в одном стиле, альбомы. Показал важность скитов.


— Snoop Dogg и DMX.

— Снуп! То, как он подает, как держится, какой у него стиль. Легенда.


— Kendrick Lamar и Schoolboy Q.

— Schoolboy Q. У него образ пацана с района. Он как-то в интервью сказал: “Я приходил на студию и говорил Кендрику с Ab-Soul: “Хули вы со своим рэпом маетесь? Погнали на улицу бабки мутить”. У него даже строчка есть: “Fuck rap, I been rich”. “Нахуй рэп, я был богатым и до него”. Эта развязность, дань району всегда нравилась в нем. Кендрику тоже уважение, он берет другими фишками.


— Kanye West и Pharrell.

— Канье. Начиная с “College Dropout” и по “Graduation” — это период, когда я натурально фанател по Канье. “Graduation” просто до дыр заслушал. То, что он делает сейчас, уже не особо залетает.


— Truwer и 104.

— Ну нет. Не смогу выбрать.


— Гуф и Баста.

— Баста. Гуф мне никогда не залетал. Друг в универе, с которым у нас была группа, часами репитил песню “Ямакаси”, а я ее не понимал.


— Morgenshtern (признан в РФ иноагентом) и Oxxxymiron.

— Морген. Он дает хотя бы какую-то эмоцию. Я люблю рэп, который качает — грустный, веселый, все равно — но он должен качать. У Окси как-то пластмассово все, еще и слишком напрягающе. Не смогу такие в тачке слушать. А Морген — хоть мне и не нравятся многие треки — но зато я смогу поугарать.


— Big Baby Tape и Kizaru.

— Тейп. Честно говоря, я почти не слышал треков Kizaru. Не мое. Тейп по флоу больше залетает.