Птаха: "Если бы не баттл с Гуфом, я бы так и торчал"

Что он рассказал в большом интервью про наркотики и зависимость

Птаха дал интервью каналу "Доктор Лазарев". Это большой разговор о длительном употреблении и его влиянии на жизнь/карьеру. Также значительный кусок разговора посвящен Гуфу — как Версус с ним помог Птахе окончательно завязать и как он помогал сдавать рэпера в рехаб, о котором написан альбом "Zапретное Место".

Главные цитаты — ниже.

“ПРИШЕЛ В СЕБЯ — И ПОНИМАЮ, ЧТО РОЖЕЙ В СУП УТКНУЛСЯ”. КАК ПТАХА НАЧАЛ УПОТРЕБЛЯТЬ

Мы смотрели фильмы с черными пацанами, где показывается отрицание наркотиков — что это зло. Со своей колокольни мы на это смотрели по другому. Мы не понимали, что это все показывается в негативном формате — фильм “Пуля”, например. Мы думали, что это круто. Мы же рэперы, мы должны так жить. Нам казалось, что рэпер должен курить травку, рэпер должен играть в баскет, носить широкие штаны.

Я еще в пионерлагере познакомился с парнем, его звали Паша. Разговор зашел о травке. Он сказал: “Заезжай как-нибудь”. Тогда травка еще в коробках продавалась, я один бокс купил.

А первая попытка [покупки] была до этого. Мы приехали к “Детскому миру” на Лубянке, у нас взяли деньги и сказали: “Пацаны, подождите, мы сейчас придем”. Зашли в “Детский мир”, и больше мы их не видели.

У нас было стремление попробовать. Купили у Паши траву, по дороге подрались с каким-то мужиком и накурились в дрова. Я тогда не понял, понравилось мне или нет. Мне было 15 лет.

Травку было сложно найти, у нас не было денег. Потом началась аптека. Я однажды сожрал 10 таблеток феназепама — мы нашли четыре пласта, нас было трое. Я не помню четыре дня своей жизни, где я был, только какие-то мелкие обрывки памяти. Потом пришел в себя — и понимаю, что рожей в суп уткнулся. Мама сидит и плачет. С аптекой больше дел не имел (смеется).

Потом я однажды наелся димедрола, сожрал 30 таблеток, чуть кони не двинул прямо на паре в училище. Это все было не потому что я торчал. Мне казалось, что это круто. Заняться больше было нечем — начиная с пяти лет у всех была околокриминальная жизнь.

Мои друзья… Мой лучший друг Серега, несколько пацанов наших. Мне было 18 лет. я иду к метро покупать хлеб, а они втроем выбегают и такие: “Оранжевый, оранжевый!” Я им: “Вы чего, намазались чем-то?” Они такие: “У нас гепатит, мы едем в больничку”. У них не было шприца, они решили помыть [использованный]. Все вылечились, пацаны все живые.

Я тоже пробовал героин, мне не понравилось. Мне каждый раз говорили, что сейчас будет круто. А потом выходить блевать по району? Короче, я не понял этого прикола и не понял людей, которые поняли этот прикол.

ЗА ЧТО ПТАХУ БИЛИ ДУБИНКАМИ

Мы помогали человеку. Ну как человеку? Ублюдку одному. Решили его проблему, за это была объявлена сумма — сколько он должен. Он согласился, мы решили. Поехали за деньгами, и меня с пацанами приняли мусора. Нас лупили всю ночь за вымогательство. <...> Жестко лупили дубинками, чтобы мы старших сдали. Но мы не сдали. Потом пришел какой-то человек, — моя тетка нашла — выдернул нас за две тысячи долларов. Потом я встретился с пацанами, мы сказали: “Мы в эту игру играть не будем. Нахер нам это надо”.

Это было время, когда ты кидаешь барыг, когда кого-то по беспределу хлопаешь, врываешься и отбираешь что есть. Кого-то разводишь — кидаешь левые бабки, пока он не понимает, что это левые доллары. Потом он начинает предъявлять, ты приезжаешь и вас типа “принимают” — наши пацаны бегали со студенческими и орали: “Полиция, милиция!”

“НИКТО МНЕ НЕ ДОКАЖЕТ, ЧТО ТРАВА — ЭТО ПЛОХО”

Она вытащила меня из всего дерьма. Ни медикаменты, ни психологи, а именно друзья, семья и трава.

У меня начались сильные проблемы с крэком. Ты знаешь, как с него люди слазят — это практически невозможно, там психозы. Я два с половиной или три года каждый день его курил. Очень много денег и здоровья потратил. В один прекрасный день после баттла [с Гуфом на Версусе] я понял, что надо заканчивать. Мы уехали в Крым, я взял мешок стаффа.

Несколько месяцев я не приходил в себя. Дул-дул-дул. Мое тело исполняло треморы, но мозг был в анабиозе, то есть психически я не пострадал. Нельзя сказать, что я получал удовольствие, просто пытался выжить. Мои варианты были либо барбитура и больничка, либо трава и море. Выбор был очевиден (смеется).

КАК ПТАХУ СПАС БАТТЛ С ГУФОМ

В свое время было очень много кокаина, “орех” просто засыпался. Когда ездили с Центром, было много чего — люди на сцену кидали [вещества]. Кокаин пришел в мою жизнь еще до Центра, но не в таком количестве. Для меня это было круто. Потом был мефедрон, амфетамин, экстази.

Ко мне приехал друг, оставил большой кусок “ореха” и уехал. Через два дня позвонила его жена и сказала, что его посадили. Сказала, чтобы выкинул [“орех”]. Но выкинуть мы не смогли, мы решили его есть, печь, жарить, варить. Все что угодно (смеется). Его было очень много.
И вот ко мне пришел друг, сказал: “А ты крэк пробовал?” Я ответил, что это из кино шляпа какая-то. Мы сделали фрибэйс — и это затянуло. Я несерьезно относился. Много что перепробовал и ничего не смогло меня зацепить. А здесь я просто не заметил, как это произошло.

Слава богу, я проиграл этот баттл, потому что если бы выиграл, то долго бы не протянул. Я бы так и торчал. В тот момент я скинул с себя весь груз, от меня больше не ждут. Могу делать что хочу. Каждый пытался укусить меня, что я проиграл тот баттл. Я ведь в жизни мало проигрывал. А тут все обрадовались, хлопали в ладоши. “Ура-ура-ура, проиграл” (хлопает).

Включаю этот баттл, только он начинается, я смотрю на себя, уже сварил “кристалл” — и скинул его на пол (топчет ногой). Я понял, что если сейчас не вылезу, то не вылезу никогда, потому что другой такой мотивации у меня не будет. У меня еще собака умерла, Тюлень, я 18 лет с ней был, очень сильный удар. Года два в себя приходил, до сих пор вспоминаю с грустью. Все это наложилось: проблемы с Ланой, проблемы с друзьями и близкими, проблемы в семье, долгов больше 10 миллионов, полный творческий кризис. Все мимо. Но вот я курил и думал, что все хорошо. Это была иллюзия, из которой надо было вылезать.

Самая большая часть [выздоровления] произошла в Крыму. Мои друзья просто закидывали мне денег, чтобы я не возвращался. На бензин, на еду. Просто чтобы я не возвращался в город. У меня вообще не было денег, я был пустой. Вот от слова “пустой”. Я обнулился. Уже можно было все отпустить.

В моей голове была мысль “Как ты дошел до этого? Как ты мог допустить, чтобы кто-то сказал, что ты проиграл?” <...> Неважно, там Леша бы стоял, да хоть Эминем. Я увидел себя проигравшим и свое поведение в начале [баттла]. И мне стало настолько неприятно. Я увидел человека, которого не узнал, которым никогда не хотел стать. Я коснулся пятками ила.

КАК ПТАХУ БУЛЛИЛИ В ШКОЛЕ, А ПОТОМ ОН ОТОМСТИЛ

Я занимался каратэ, но был момент, когда меня несколько человек в школе тюкали. Я очень хорошо знаю, что такое буллинг и травля. Это была мотивация. Я все такое воспринимаю как мотивацию к росту. Я сначала избил того, кого боялись все, а потом всех его друзей перебил. Но меня также ненавидели в школе. Я был приезжий, одноклассники говорили: “Чурка, чурка”. Но потом они заткнулись и боялись. Я подходил, улыбался, видел страх и мне это нравилось. Два года меня травили жестко до этого. Я не был чуваком, который глумился, но хотел, чтобы они почувствовали, каково это, когда ты боишься и ничего не можешь сделать.

ОДНАЖДЫ ПТАХА ПОКУРИЛ — И ВОССТАНАВЛИВАЛСЯ ГОД

Это был 2002 год, у нас был парень с Австрии. <...> У него дома была салатница с кубиками гашиша. Мы у него постоянно тусили. Он все пытался меня перекурить, не получалось. И вот он привез с Австрии какую-то гадость — сейчас ее называют спайс. Химоза. <...> Запускается бонг с этой фигней — все такие по чуть-чуть [вдыхают]. Я такой: “Да вы гоните?” — и выкуриваю в одно рыло все. И сижу такой (показывает, как выдыхает) — а у меня не выходит ничего.

Смотрю, всем плохо, а я сижу трезвый. Встаю попить на кухню и вижу, как у меня из пальца по телу начинают проходить круги. И все — шесть или восемь часов у меня минотавры бегали по улице, с демоном я разговаривал, сатана предлагал душу продать, ангел меня отговаривал.

Мы проезжали гостиницу “Националь” — подъезжает мерс с охраной, [высовывается] рука с часами, мне говорят: “Будешь жить вот так, отдай мне себя”. А с другой стороны мне говорят: “Не-не-не, посмотри туда”. Я смотрю налево, — а это гостиница “Националь”, там никогда не было парка — вижу клен и девушку с коляской. Нифига себя я вспомнил… Говорю: “Я выбираю это”.

Я заблевал всю машину, весь в каких-то энергетиках, меня пытались откачать. Я потом не курил месяца два. И вот мне исполняется 20 лет, я выпиваю на дне рождения бутылку пива — и меня увозят на скорой с подозрением на отечность коры головного мозга. Мы пошли к наркологам, потому что меня глючило. Дали какие-то таблетки, все было нормально, а потом в один прекрасный день я понимаю, что все плохо — у меня “Матрица”, непонятные размеры, ангелы-демоны в людях. Короче, в течение года я восстанавливался.

Я практически постоянно сидел возле церкви, плакал и просил. Ты открываешь глаза — первые секунды все нормально, а потом такая дичь начинается. Ночью тебе снятся апокалипсисы, инопланетяне, война, трупы. Потом мне выписали препараты — мне просто утром открывали рот, закидывали туда.

Пару раз меня флэшбечило спустя много лет. Лет 15, знаешь. Это похоже на паническую атаку.

МУЗЫКУ ПТАХИ ПЕРЕСТАЛИ СЛУШАТЬ, А ПОТОМ ПОШЛО

После баттла у меня начинают подниматься продажи музыки. В четыре-пять раз. Люди ни с того ни с сего слушают мою музыку в огромных количествах. Одно прослушивание — это 00,1 копейка. Чтобы ты заработал миллион рублей — это огромное количество [слушателей нужно]. Поэтому когда мне говорят, что меня никто не слушает, я говорю: “Да, не слушает меня никто”. Миллионы, которые мне периодически падают раз в квартал, какие-то суммы большие — я понимаю, что у меня есть база, которая меня слушает.

ЧТО НЕ ТАК С МОЛОДЫМИ РЭПЕРАМИ

Почему наше поколение рэперов их не понимает? Потому что послушай нашу музыку — пацаны, братья. Идеология. У них нет ее вообще. Они сами по себе. Даже любовь для них это абстрактное чувство. Они считают, что если ты влюбился, то проще слиться, чем биться за женщину. Посмотри, как они скудно пишут. Насколько скудные образы. Они не могут описать картинку, кроме как шаблонными словами. Не способны высокохудожественно писать, поэтично писать. Просто технично и одинаково.

И это виноваты не мы. Это виноваты те, кто сидит наверху и думает, что молодежь им чего-то должна. Что молодежь сами разберутся, не трогайте их. Ими надо заниматься. Не запретами и палками по башке бить, а дать альтернативу. Какой-то блогер Вася бегает с голой жопой и зарабатывает больше, чем чувак, который все время учился. <...> Раньше интеллект имел значение, теперь — кэш.

“ДАВАЙ ДРАТЬСЯ!” — КАК ПТАХА ПОЛОЖИЛ ГУФА В РЕХАБ

Мне позвонила [сестра Гуфа] Оля, сказала: “Есть ситуация, Леша подрался, начал нападать”. Я не буду называть имена, ладно? “Можешь чем-то помочь?”

Я позвонил ребятишкам, они приехали и забрали его в машину. Я ему сказал: “Сейчас подъеду, поехали в стриптяк”. Он вышел, а его раз — и в машину. <...> Я приехал в рехаб, он мне говорит: “Давай драться!” Я улыбаюсь: “Ты че, Леш?”

Говорю: “Леша, я тебя знаю очень хорошо. Этот твой Алик пересилил тебя, Алексея, и начал делать то, чего ты боишься делать”. Его страхи сдерживались и вылились в эту непонятную сущность. Он мне отвечает: “Да я тебя”. Я спросил, есть ли в центре боксерские перчатки. Сказали, что нет.

Я говорю ему: “Понтуешься, крутой такой, а подписать бумажку, что ляжешь, очкуешь”. Он такой: “Я очкую?” — и подписывает бумагу на 28 дней. Я говорю: “Аривидерчи!” И он мне: “Пошел ты нахуй!” (смеется)

Я ни разу к нему не приехал, не было задачи. Я сдержал себя, мне хотелось сломать ему челюсть — он очень много базарил. Но все-таки мы когда-то дружили. Выполнил свой долг друга, который когда-то сказал: “Если что, я тебе помогу”. С меня взятки гладки. Даже спустя все говно.
И я в итоге послушал альбом [“Zапретное Место”]. Все могут посмотреть — у нас на ютуб-канале висит обзор этого дома. Ужасного дома, где он был! Мрачный дом! Кошмааааар! Место, которое нельзя называть! Леша все это драматизирует, потому что если он скажет, что это за дом, его никто слушать не будет. Также он взял разрешение у Даши на использование ее аудиосообщений — это кому принадлежит этот дом. Это все не так, как люди представляют — не мрак.

Он сказал: “Если бы не Оля и Птаха, я бы сдох”. Но все равно мы говно!