Первичный запал против "тиктокеров на поводке": Витя Исаев — про сольный альбом и поп-музыку

Витя Исаев много лет записывал вдумчивый R&B под именем БЦХ, а в 2017 году познакомился с Монеточкой и стал автором музыки к её прорывному альбому "Раскраски для взрослых". Последние пару лет Витя занимался продакшном для других артистов (в первую очередь — Монеточки и для недавнего EP группы Pussy Riot), а сейчас возвращается к сольному творчеству, уже под собственным именем.

Его альбом "Привет! Как дела?" нам кажется одной из самых уверенных заявок на альбом года. Здесь наследие американского мотауна встречается с любовью Вити к советской эстраде и текстами, где он то ёмко отражает сегодняшнюю действительность ("Розовые очки"), то выступает отличным сторителлером ("Я просто хотел переспать, а теперь мы идём к алтарю" — так начинается песня "Я просто") или говорит от лица бродячей одинокой собаки (абсолютно душераздирающая "Бака-Бака").

Сам Витя говорит, что пишет "песни для грустных людей", но на "Привете" достаточно моментов для танцев ("Среди ночи"), грува ("Чудо") и даже беззаботности ("Нетфликс").

Мы попросили Витю рассказать про каждую песню с альбома, а заодно поговорили с ним о современной поп-музыке в России и узнали, что общего у хорошей музыки со старыми видеоиграми и первыми мемами, о творчестве с Монеточкой (есть милая история про щедрых фанатов), не сложившемся поп-объединении "Заговор" (Витя не нашёл общий язык с Мальбэк) и о том, почему музыка не должна становиться "продуктом".



— Последние пару лет мы чаще писали о тебе, как об авторе музыке, а не сольном исполнителе. Как сам себя определяешь?

— Для меня ничего особо не поменялось. Я не так много соглашаюсь кому-то что-то делать. Пробовал за последние два-три года, что мы работаем с Лизой, брать другие предложения, но мне было не так интересно. Важна химия между людьми и доверие, а этого часто нет.

То, что я делал и делаю для Лизы, это всё равно моё творчество — где-то наполовину, где-то больше, где-то меньше. Не могу сказать, что я продюсер, приходите, сделаю из вас звезду. Я знаю, что могу сделать кому-то прикольную музыку.

Конкретно с Лизой получилось круто в плане доверия и процесса. С Сабриной было интересно. Толоконникова доверилась тому, что я предлагал.

А с мужчинами выходит какая-то дрянь. Думаю, дело в соревновательности. Мужчины очень тяжело отпускают. Вот приходит к тебе условная певица или певец. Им понравилась музыка, но в процессе у них начинают изгоняться демоны: "А давай вот тут этот звук поменяем, а давай не это, а это". А зачем вы тогда ко мне пришли?

Я не выпущу песню, которая не будет нравиться мне самому. Та же Наадя — у неё очень взыскательный вкус, она придирчива. Но с ней у нас проблем нет, мы уважаем музыку друг друга. А когда приходит какой-то мужчина, начинаются странные вибрации. Я не соревновательный человек, мне неинтересно кого-то переубеждать.



— Как выглядят ваши творческие отношения с Монеточкой?

— Когда мы только начинали, боялись предложить или настоять на своём. Искали эту формулу. И сейчас всё вышло в сторону равноправия. Мы всё обсуждаем. Я могу сказать, что было бы круто сделать такой альбом. Эта идея на неё нарастает, начинаем думать в этом направлении. Бывает разное: ты показываешь зачатки идеи, она может их не понять — и наоборот. Но мы доверяем друг другу, чтобы дойти до той стадии, когда уже точно понятно: клёво или нет. За последнее время не было такого, чтобы нам что-то не нравилось в работе друг друга.



— С какими мыслями дописывали "Раскраски для взрослых"?

— Всё скатывалось в этот ком на наших глазах: мы не понимали, что происходит. Когда заканчивали первый альбом, было ощущение: "Вроде нам нравится, но хз, что из этого выйдет". С новым альбомом — то же самое. Нет такого: "Новые вершины, номер один!"





— Когда вы поняли, что "Раскраски" — очень успешный альбом?

— В середине того лета (альбом вышел в мае 2018 года — прим. The Flow). Когда с Лизой стало сложно появляться в публичных местах. Мы приходили на Даниловский рынок в Москве, её там угощали. А это девочка, которая любит картошку с грибами — супербейсик-вещи. А тут: "Вот вам изысканный десерт". А она не знает, как отказаться. Были странные ситуации, тогда всё и стало понятно.



— Как успех повлиял на тебя финансово?

— Собрал домашнюю студию, купил телек с PlayStation. Но не могу сказать, что это то, ради чего стоит писать музыку. Это скорее препятствие. Я использую 30% от того, что купил. Самое приятное — это то, что я могу помогать своим родственникам. А деньги — здорово, что музыка стала моим основным занятием.



— Много людей стало обращаться за музыкой после выхода "Раскрасок для взрослых"?

— Что-то было, да. Олег ЛСП напрямую написал. Он остался не очень доволен этой работой, и я был недоволен тем, что у нас не получилось найти взаимопонимание. Меня не устраивает, когда после меня что-то переделывают.

С Надей Толоконниковой получилось прикольно поработать. Это из того, что было интересно мне.

Многие писали: "Хочу такую же песню". Каждый день приходило по два-три таких сообщения. Понял, что идти по этой тропе не интересно и опасно. Душой я понимаю, что любой человек, который мне пишет, ничем не хуже тех, с кем я уже работаю, исходя из гуманистических соображений. Но головой я понимаю, что на всех меня не хватит.

Это не какой-то золотой дождь, который я превратил в свой продюсерский центр.



— В 2017 году ты участвовал в запуске проекта "Заговор" с Петаром Мартичем, Лизой Громовой и Мальбэк. Почему он просуществовал всего пару недель?

— Мы поругались с Мальбэк. Это сложная история и переплетение личных драм. Моя тогдашняя девушка даже подралась с Сюзанной в "Икее". Для меня это была стыдная и непонятная история. И мне точно было сложно ужиться с эго Ромы и Сюзанны. Потому что у меня не было таких амбиций, просто хотел делать музыку. Но я очень рад за то, что сейчас происходит. Мальбэк делают своё — всех это устраивает. А если бы мы продолжали, может, у всех вышло бы не так хорошо.

С течением времени я понял, что мой идеальный партнёр — это Лиза. У нас схожие взгляды на жизнь, очень идеалистические. Может, это и не очень хорошо, наш грех.



— С "Заговором" вы хотели показывать новую поп-музыку на русском. Как тебе эта музыка в 2020 году?

— Я её не слушаю. Мне кажется, всё, что становится коммерческим, перестаёт меня интересовать. Сегодня вспоминал об игровых девяностых — когда игры были чуть косые и экспериментальные, но от этого они были очень интересными. Как первые мемасы, олбанский язык или ещё какая-то глупость. Что-то прикольное и настоящее. Мне не хватает этого в поп-музыке.

Сейчас дядьки собирают дома для тиктокеров, где держат детей на поводках, чтобы они строгали куплеты про крашей и всю эту *****. Я не имею ничего против, наверное, это прикольно. Но надо понимать, что на этом зарабатывают дяди. Как группировки, где старшие заставляют мелких бегать и отжимать телефоны.

Мне интересен переходный жанр от андеграунда к попу, где есть первичный запал. Когда ты ещё не знаешь, получится у тебя или нет. Но уже понимаешь, что нашёл понятную и доступную форму. Самые классные вещи делаются на этом стыке.





— Песня "Каждый раз" — это разве не коммерческая история?

— Нет. У нас был дедлайн с лейблом — 1 мая. И 25 апреля эта песня валялась у меня ещё не начатая. Оставались она и "Нимфоманка". И мы сделали "Каждый раз" буквально за пять дней, отмастерили вообще в последний день. Это не было коммерческой историей, тогда был один дип-хаус. А песен с брейкбитом не было. Да и Лиза же не писала её, исходя из коммерческих мыслей.



— Есть вещи, которые тебе нравятся?

— Удивляюсь, что рэп стал таким органичным жанром для России, особенно трэп. Он звучит, как западный рэп. Если говорить откровенно, мы поржали, когда послушали альбом Моргенштерна. Сидели на кухне с Лизой и нашим менеджером Максимом. Он его включил — мы посмеялись, "Я съел деда" и вот это всё. Но поржали искренне, это забавно. Чтобы меня это удивило и я это слушал — нет.

Мне стало сложно коннектиться с музыкой на телефоне. Жизнь так изменилась, что мне нужно сесть и включить пластинку, чтобы получить удовольствие от какой-то музыки. В основном слушаю электронику из семидесятых. Когда это электронные инструменты, но на них играют живьём, это не программинг. Люблю Владимира Косму — он писал музыку к французским фильмам, "Игрушка" и так далее. Нравятся саундтреки из советских фильмов, есть пара пластинок Пугачёвой.





— Когда ты понял, что проект БЦХ закончился?

— Я просто подумал, что не знаю, куда развиваться под этим именем. Не хотел плодить те же песни по 20-му кругу. Понял, что можно выпускать что-то только под своим именем, потому что человек не ограничен рамками, а проект создаёт себе контекст. БЦХ рождался на теме русского самостановления. А я вроде как для себя всё открыл, пора просто быть.



— Ты ничего не выпускал три года. Почему сложилось именно сейчас?

— После того, как я выпустил "Эллинский секрет", у меня был финансово неудачный год. Какое-то время был в минусе. И особо не думал о том, чтобы что-то писать. Делал наброски, но вокруг менялось столько вещей. Делали "Заговор" с ребятами, что-то не вышло, там-сям, переезды. А к началу 2018 года, когда начали писать "Раскраски для взрослых" с Лизой, понял, что не стоит делать свой альбом в звуке БЦХ, стал искать другие вдохновения.

Когда мы сели с Лизой писать новый альбом, было столько свободного времени и так мало препятствий, что я дописал свой альбом, опираясь только на свои ощущения. Я не особо слежу за временем, поэтому это заняло три года.



— “Привет! Как дела?” должен был выйти в июле, но в итоге сместился на месяц, почему?

— Стали поступать предложения от лейблов и я решил разобраться, как я хочу его выпустить. У всех были настолько разные предложения. Компании по-разному себя подают, ты хватаешься за голову и не понимаешь, где тебе говорят правду. Боролся с желанием бесплатно выложить его "Вконтакте". Это было время для себя, чтобы определиться. Было бы безрассудно выпустить его кое-как. Я не силён в переговорах и бизнесе, это заняло много времени.





— Ещё ты писал: "Не хочу думать о том, что делаю продукт, и не буду считать вас потребителями".

— Это как комменты, которые прилетают Лизе: "Я уже три месяца жду новый альбом". Альбомы — не та вещь, которую кто-то обязан давать, а кто-то обязан слушать. Это про взаимное желание. Я понимаю, что артисты сейчас зарабатывают деньги. Мы искренне любим людей, которые приходят на концерты и слушают музыку. Но блин, это настолько отличается от того, чтобы пытаться удержать чьё-то внимание выпуском синглов и альбомов, которые ничего из себя не представляют. Это неправильно.

Я всегда имею представление о том, что это люди — и они хотят что-то услышать. Это здорово, моё творчество кому-то нужно. Но я не буду это подстраивать под то, как меняется мир. Пару лет назад не было тиктока, 10 лет назад не было инстаграма. 20 лет назад не было онлайн-музыки. Если думать только о том, как быстрее отхватить кусок — ничего не выйдет. Время показывает, что такие артисты быстро куда-то уходят, это закономерность.



— Ты хочешь остаться в истории?

— Мне всё равно. Просто хочу сделать свои песни. Кто будет их слушать — всегда найдутся грустные люди, которые послушают мои песни. Даже если это будет один человек. Когда-то я для мамы писал, чтобы она радовалась и гордилась сыном. Теперь это слушает большее количество людей. Может, дальше будет меньше или больше. Это не повод расстраиваться. Как с друзьями: если вы переросли друг друга, это не повод держаться за них.


***

— Что означает обложка альбома

— Для меня она представляет нежную мужественность. Я хотел, чтобы это было мягкотело и по-настоящему. Мечтательный мужчина, запертый в комнате со своими мыслями. Хотел подчеркнуть, что мужественности может быть присуща нежность, витания в облаках. Речь не о гендере — это как обложка альбома Принса "Lovesexy", где он сидит, прикрывая грудь. Такая вещь, которая может показать и мужество, и открытость, и желание вести диалог во всех плоскостях без стыда.

— "Розовые очки"

— Я слышу фразу про розовые очки в свой адрес с детства. У меня была группа, в которой был взрослый басист. Он постоянно говорил: "Витя, ты витаешь в облаках, на тебе розовые очки. Думаешь, что записал — и всё само поехало, стал звездой. Нет, надо промо сделать, то-сё". И в целом, для меня худшие моменты в жизни — это когда я снимал розовые очки.

Речь не про инфантильность и то, что ты не можешь видеть мир, какой он есть. Я прекрасно вижу мир. Мы все не слепые. Но при этом оставаться детьми — людьми, которые интересуются жизнью и способны воспринимать новое и радоваться этому — это то, что нужно нам всем.



— "Среди ночи"

— Она была написана пару лет назад. Лиза и Максим уговорили меня включить эту песню в альбом. Для меня это самое экспериментальное, что там есть. Просто поддаться импульсу. Там нет лишнего подтекста. Это просто о том, что я не очень люблю быть на связи 24 часа в сутки. Я вырос в эпоху дисковых телефонов. И мне нравится, когда людям полагается ответственность. А другой человек достаточно тебе доверяет, чтобы не контролировать постоянно. И про то, что в отношениях этому нет места.



— "Чудо"

— При записи альбома ориентировался на любовные песни Earth, Wind & Fire, советскую эстраду, синтезаторы оттуда. Это смесь американской ретро-музыки и нашей эстрады девяностых.





— "8945"

— Я не специально пишу песни для грустных людей. Просто во мне нет агрессии. В моих песнях могут быть агрессивные вещи, но агрессия никогда не является посылом. Как и мотивация. Мои песни — чтобы вытащить тебя откуда-то. Сочувственно с тобой посидеть на крыльце, обняв тебя. Это то, что лучше всего получается у моих песен. Наверное, потому что мне самому такие песни лучше всего помогали. Я часто сопереживаю людям. Иногда сложнее сопереживать знакомым, но очень легко — незнакомым. "Ты человек? Да, у меня та же *****". Это то, что нас объединяет.



— "В этой или прошлой"

В начале звучит старая голосовуха Лизы, она отправила её два года назад, а я сразу сохранил. Люблю эту фигню вставлять в песни. У меня есть ещё ряд смешных вещей от неё. Людям надо знать, что опасно отправлять мне голосовые.



— "Я просто"

— Я аккуратно отношусь к мату и пошлости. В этой песне есть место, где я говорю: "*****". Было бы очень тупо, будь там "блин". Я сам иногда прораниваю матерные слова. Это не особо влияет на мою жизнь. Часто это просто эмоциональный фактор, чтобы подчеркнуть эмоцию. Я достаточно спокойный человек — и без этих ощущений было бы слишком ровно и мило. А здесь без этого никак. Так общаются эти персонажи, поющие в этих песнях. Это не значит, что для меня это эталон. Просто тут это было естественно, вопрос эстетики и вкуса.

А личный опыт всегда проецируется в музыку. Просто часто специфическими методами. Отчасти большинство из нас были в такой ситуации. Это ощущение мне знакомо: ты находишься в ситуации — и у тебя не хватает сил из неё выйти. Конкретно такой ситуации у меня не было, а ощущение — было. Собери это — и получишь мою формулу.



— "Нетфликс"

На тот момент это было единственное, что я делал для рекреации. Я с кем-то встречался, занимался сексом. И ты думаешь: "Зачем ты это делаешь?" Это не приносит тебе радости, нет эмоционального коннекта. И на месте "Нетфликса" могло быть что угодно, это просто пример вещи, которая помогает отвлечься и служит спасением.

Лучшее, что я смотрел на "Нетфликсе"? Когда жил с лучшим другом, смотрели первый сезон "Stranger Things". Естественно, все документалки про педофилов и маньяков. Очень понравилось "Не ***** с нашими котиками". Про Джо Экзотика было смешно. А последнее время залипал в Миядзаки, нахожу любой повод, чтобы пересмотреть его.





— "Бака-бака"

Сначала я просто написал: "У собак есть носы, у носов есть мы, а у нас — никого, мы с тобой одни". Прошло время и я понял, что будет круто развить тему от лица собаки. Мне близка тема о жестоком отношении к животным. Это важная тема. В России культурно не развито наказывать за это людей. Когда ты видишь животное, думаешь: "Ты же такая же умница, как и я". Хотел, чтобы человек прочувствовал всё со стороны собаки. Глаза собаки, которая обижается на хозяина, — это же многое тебе говорит.

В альбоме очень много неправильных вещей. Он основан на том, что это груз, который тянется с детства. Нерешительность, созависимость, ещё что-то — это про такие вещи. А "Бака-бака" раскрывает сразу несколько тем для меня.



— "Пост-постскриптум"

— Когда ты пишешь песню, думаешь, как классно получилось. А потом наоборот: а может, вообще не получилось? Надо ещё подумать. На этой ноте заканчивается альбом. Очень круто поплакать в песне. Вспоминаю, как сам плакал под какие-то песни — это важно. Иногда люди пишут, что моя музыка подходила для таких моментов.

Мне сложно ответить, что в музыке важнее всего. И не думаю, что это стоит делать.



— Почему он называется "Привет! Как дела?"

— Когда американцы говорят "what’s up" — это всё, что они имеют в виду. А когда ты спрашиваешь у русского человека "привет, как дела?", в ответ можешь услышать: "Блин, я просто хотел с ней переспать, а теперь у нас ребёнок". Каждая песня — ответ на эту фразу.