Ярмак: “Мне нечего пока сказать жителям России”

Студия объединения Стольный Град расположена в двух шагах от Золотых ворот — фортификационного памятника древнему Киеву и настоящего места силы, в котором история соприкасается с сиюминутным. От Золотоворотского сквера, где в тени крон уличные музыканты наигрывают сонные джазовые стандарты, каких-то двести метров — и вы на месте.

При том, что украинский рэп принято в последнее время ругать (“Где он вообще?”), именно хип-хоп гонит кровь по центру столицы. Вот студия Стольного, буквально в двух кварталах — штаб нашумевшей группы Грибы, в котором куётся то, что все так ждут. Спустись к Бессарабской площади — и попадешь в бар Mozgi, предприятие, неразрывно связанное с одноимённым лейблом Потапа. Вот же они, доказательства, что украинский хип-хоп живёт и укрепляется. Но не всё так оптимистично. Об этом и многом другом мы и поговорили с негласным лидером самой популярной рэп-группы страны, Александром Ярмаком.

О чём ещё стоит сообщить во вступлении? Наверное, о том, что по ходу интервью с украинским артистом слово “тру” прозвучит 12 раз. Это тоже о многом говорит.



Недавно ты вернулся после медового месяца. Как отдохнул?

Полетел с супругой в Дубаи, потому что мозги уже не выдерживали. Два года нигде не отдыхал. Находился в жестком рабочем ритме. Постоянно казалось, что стоит остановиться — и Black Star выйдет ещё дальше вперед (смеется). Потому приходилось работать. У меня спрашивали: “Почему Дубаи? Там сейчас нереальная жара, ты не выдержишь!” Мне было реально плевать, потому что хотел вдохновиться этой страной и этим волшебным городом.

Как оказалось, очень много мусульманских традиций мне близки. Их отношение к алкоголю и курению. Правда, не поддерживаю жесткий патриархат, когда женщину вообще ни во что не ставят. Но я поддерживаю то, что женщина должна быть королевой для своего мужа, а не для всех. Вот я сейчас захожу в инстаграм, только “поиск” нажимаю — и показ нижнего белья наблюдаю. Женщины превратились в… Не могу слова подобрать. Шлюхи! Я за скромность женщины. Женщина ценна тогда, когда она одета. Откровенной она должна быть лишь с мужем. Если она и для публики откровенна, такая уважения у меня не вызывает. Моя Аня, даже если работает где-то на съемках нижнего белья, порой у меня реально выпрашивает: “А можно я опубликую вот эту красивую фотку? Ну все ж выкладывают!” И если ты посмотришь её инстаграм, то увидишь, что происходит это раз в год, наверное. Я сказал ей: “Не дай бог!”


Как ты умудрился на свадьбе еще и клип снять?

Решив делать свадебное видео, мы пересмотрели кучу роликов — и все шлак. Я сразу говорю: “У нас так не будет. Вот этих стандартных кадров с туфельками на подоконнике и висящим на вешалке платьем. У всех одно и то же. Да, красиво, но до зубного скрежета типично. Давай сделаем клип! Я напишу какую-то песню и попробуем сделать видосик. В любом случае, нам это больше запомнится”. Аня сразу выдвинула своё условие, мол, тогда пусть будут два оператора. Один снимает клип, а второй — выкуп, бытовуху и прочую херню, чтобы осталось на память.


Ты говоришь, что женщина не должна быть напоказ. Но сам же сделал Анну героиней своего клипа и вот теперь еще один — со свадьбой.

Ну я же показываю её не голой. Касаемо клипа “Когда она проснется”, я в нем пытался передать, что женщина ценна, когда она настоящая. Не гламур показать, не тот иллюзорный мир, где реальность обрабатывается фильтрами. То всё обман.





Супруга рассказывала тебе про изнанку модельного мира?

Конечно! Она прошла этот мир — и прошла по тонкой грани. Поскольку у неё воспитание хорошее, она банально не пересекала те границы, которые пересекали ее подружки. Есть куча миллиардеров, которые просто оплачивают красивым девушкам перелёт к себе. Мы живём в такое время, когда любая красивая девушка поняла эту схему: “Если я красивая, значит, мне всё оплатят. Я где-то побываю. Переспать? Так все же спят, только одни в однокомнатной квартире, а я на Бали, я родилась принцессой!”. Сейчас все инстаграм-модели так живут. Я на чью страничку ни захожу — симпатичная? Ну всё, смотрю: объездила полмира. Ане повезло: она побывала много где, но только строго по работе для журналов и реклам. Да, у неё были парни богатые. Перед нашим с ней знакомством, у неё был парень из Дубаи (смеется). Я её так и подкалывал во время медового месяца: “Где мы были? Надо было заехать!” Она повстречалась с детьми богатых пап. Увидела, что это за люди. И потому выбрала меня. Я не обещаю ей золотых гор. Всё даётся пока большим трудом, но она знает, что так будет. Она знает, что я отвечаю за свои слова, а до этого она встречала людей, которые в случае любой малейшей стрессовой ситуации просто накуривались и дистанцировались от ответственности за что угодно. Потому она знает: я как будущий отец, как муж, — ответственный, порядочный, сильный мужчина. Это намного важнее, чем финансовое состояние.


Ходят слухи, что Стольный Град снимает кино.

Мы готовим два фильма. Первый — с Женей Гусём, старым товарищем, фигурировавшим в моих ранних клипах. Планируем начать снимать в следующем году, это будет что-то типа “Совместной поездки” с Ice Cube. Криминальная комедия, где постоянно будет рэпчик играть и где будет юмор. Постараюсь сделать его коммерчески выгодным, чтоб впоследствии реализовать идею про отдельную картину о Стольном. Не хочется превратить это в фильм о рэп-клише, где “Йоу-йоу, мы все крутые”.

В клипах рэперы пытаются преувеличить свою крутость даже не в сто, а в тысячу раз. Я их очень многих знаю и, честно, по прошествии времени и всех этих разговоров, могу сказать, что 98% русских рэперов — это балаболы. С полной ответственностью заявляю. Да ты посмотри, как сейчас междоусобицы в рэпе происходят! Такой “Дом 2”! Попса себя так не ведёт. Я сейчас даже не хочу причислять себя к этому жанру, рэп обрёл форму, которая мне совершенно чужда. Я прямо разочарован, потому что общество ушло в какую-то *****. Не в обиду Пике, но его “Патимейкер” — это как мой первый клип “Пидарасия”.


Не исключено, что спустя пять лет, он будет отзываться о нём так же, как и ты о своем дебюте теперь.

Я реально разочарован тем, какие трансформации происходят с мозгами молодёжи. Насколько Versus стал частью их жизни и такое прочее. Моя матрица формировалась по-другому.


Ты слышал, что Артём Лоик во второй раз недавно был на Versus?

Как я отношусь к Тёме? Он очень светлый чувак. Но наблюдая за его путём, приходишь к выводу, что он попросту психологически нестабилен. У меня тоже происходят критические различные моменты. Например, у вас на The Flow я прочитал главный комментарий под статьёй про Стольный Град. Кто-то написал: “Это колхоз”... Ну, такие вещи задевают. Но я потом осмыслил. Мы ведь действительно колхоз! Я не хочу оправдываться или что-то такое. Мы действительно все выросли в колхозе — не в буквальном смысле, конечно. Я из самой что ни на есть провинции, где люди не знают, что такое “тру”. Для них Seryoga — это рэп. Любой речитатив там — это уже рэп. Всё идет поэтапно. Этот колхоз пытается сделать шаг вперед. По моему мнению, такой путь и есть квинтэссенция “тру”. Не тогда, когда ты только появился — и сразу модный, а когда ты методично идешь к цели. Финансовое обогащение компании приходит не путём махинаций, а естественным. Нам очень тяжело. В Украине рэп вообще не понимают.





Это вина публики, ты хочешь сказать?

Артист тоже виноват, безусловно. Артист — это лидер мнений. Просто все слились. Те, кто пытался хоть что-то сделать, забили. Даже до того этапа, до которого дошел я, никто не добрался. Мы зарабатываем приличные деньги, но мы и практически всё тратим на самих себя. Нам тяжело в Украине найти человека, который будет круто сводить. Который пишет крутые аранжировки. Мы не можем себе, к сожалению, позволить биты от Capella, который для Тимати поставляет инструменталы по три тысячи долларов. Наш максимум — триста-пятьсот. У нас есть штатный битмарь, TS Prod, который пишет музыку на зарплате. Мы исходим из этого. Плюс вальнул кризис, доллар стал нереально стоить. Купить лицензионные VST-хи, библиотеки, которые стоят тысячи долларов, стало действительно тяжело. Раньше как: тысяча долларов — это восемь тысяч гривен. До кризиса мы скупали вообще всё оборудование тысячами долларов. Казалось бы, всё шло так себе, никто обо мне особо и не слышал в массовом эфире, но мы реально скупали всё. Эту студию купили до кризиса. Много всего происходило “до”. А после кризиса всё остановились. К сожалению, сейчас многое не можем себе позволить. Много кто слился на этом этапе. Кто за границу уехал, кто ещё куда-то делся. Дожил Потап, который понимает, что востребована только такая низкосортная херня. Вот он дальше её и толкает, зарабатывает.

Я разговаривал с Fame, который всё ещё с ним общается. Вот Fame для меня — это музыкальная библиотека. К нам на студию как-то пришёл Ваня Дорн, и Fame вместе с ним нам историю хип-хопа рассказывал. А мы как дети сидели и слушали его. Он всё знает: имена, крутые видео, которые и есть “тру”. А всё, что происходит в русском рэпе — это не “тру”, это *****. Отголоски шансона, которые положили в речитативную форму. Это не “тру”. Они не смотрели видео, где Erykah Badu настукивает бит кольцом об дверь и читает рэп. Вот это “тру”. А вся эта бандитская и агрессивная тема — нет. Мы с Fame общаемся, он говорит, что просто в шоке от того, как заблудился весь рэп. Рэп не был таким раньше. Даже крутые авторитеты читали без такой агрессии. Все читали о том, что надо выбираться из этого говна. А у нас никто не читает об этом. У нас в последнее время главный посыл — это “надо урвать кусок”. Не знаю, андеграунд это или нет, но вот такой посыл слышу. У Скриптонита, у Каспийского Груза, много у кого. Я с уважением отношусь ко многим людям, но мне кажется, это неправильный путь.


А разве это не “тру” для того же Скриптонита, человека, который вырвался из провинции?

Возможно. Выходит, нет какой-то определённой формы “тру”. Можно сказать, что и Тимати — “тру”. Он не стал мажором, снюхавшим весь кокаин в Москве, а построил бизнес. Это тоже в определённой форме “тру”. Или мой путь, когда имея возможность пойти работать на телек как шоумен, я попытался из того, что было, создать своё “тру”. А Баста говорит, что он не “тру”. Но всё, что он говорил при наших немногочисленных встречах, всегда сбывалось. Вот что для меня это значит: “человек, который отвечает за свои слова”.


Саша, ты попал в топ-50 самых зарабатывающих артистов по версии украинского Forbes. Как это?

Это глупые цифры. Да, мы зарабатываем много. Но там же не пишется, сколько мы тратим. Это левая статистика. Noize про это говорил когда-то. Никто же не знает, сколько стоят клипы, сколько стоит аренда помещения. Это всё огромные статьи затрат. Ну написал Forbes, это ничего не поменяло в моей жизни.


Какую роль Баста сыграл в твоём становлении?

Можно сказать, он мой наставник, хоть у нас и сломан коннект. У нас как-то было совместное очень плохое интервью украинскому музыкальному каналу M1, после которого Вася, наверное, подумал, что я какой-то вася. Мне было 20 лет, а его карьера как раз находилась на предпиковом этапе. Мне было неловко: я стоял возле своего кумира и на меня это давило энергетически. Ко мне практически не обращались, как будто просто позвали посидеть. Я пытался влезть в разговор, и мне кажется, что Вася тогда подумал, будто я какой-то фрик. Сейчас он следит, присылает советы, мол, Саша, вот песню “Мне бы на миг” надо было с Коржом делать. В таком роде. Но тогда произошёл сдвиг. За день до этого я был у них на “Газгольдере”, прекрасно общались. И даже сам Вася был другой. Мы сидели, ты включал новые песни и по-доброму общался! А тут надел очки и всё, ты — Баста. Этого я не понял.





Я на тот момент был ещё ребёнком, 20 лет, формировался только. И попадаю в топовый мир, где сижу рядом с Бастой. Ещё вчера я бегал с Арманом и Тёмой Криворотовым в Борисполе. К такому скачку я не был готов. С тех пор у меня не получается с Васей нормально пообщаться. Хотя для меня это очень важный человек в жизни. Но я не могу ему об этом сказать, потому что рядом постоянно много других людей. Я прихожу к нему в гримёрку, когда он в Киеве выступает — не получается. Зову заехать к нам — не получается, у него дела.


Нет версии, что ему бы репутационно навредило, если бы в России узнали, что вы встретились?

Думаю, в этом что-то есть.


Расскажи, чем функционирование Стольного Града отличается от Газгольдера?

Всё очень похоже. И проблемы похожи: вливание инвестиций, например. Мы вкидываем бабки, а на выходе не получаем фидбэк, который есть у того же Black Star. У них появляется новый артист, и они сразу знают, что с ним делать. Мне кажется, Тимати либо купил модель бизнеса у америкосов, либо у них менеджер очень серьёзного уровня, который умеет работать с персоналом. У нас и у Басты, как я вижу, есть сложности с этим. Они вливают бабки в Tony Tonite того же — и, мне кажется, это не даёт того фидбэка, на который рассчитывали. А вот у Black Star появляется, как по мне, просто копия Скриптонита, Скруджи, в просмотры на YouTube вливаются деньги — и чувак сразу едет в тур! Значит, связь и экономика налажена. Black Star сейчас всех опережает. Но опережает вливанием каких-то нереальных, непонятных бабок. На семинаре YouTube, когда наш СММщик Дима спросил про Black Star, представитель компании улыбнулся и сказал: “Давайте, все-таки, поговорим про легальные методы продвижения видео”.


Ты мог бы написать песню “Мой лучший друг — это президент Порошенко”?

Никогда в жизни. Ни за какие бабки. Поэтому мне и кажется, что всё, что происходит на Black Star… Мы знаем экономику: сколько надо инвестировать и сколько артист должен зарабатывать. И это не работает так, как работает у них. Примерный процесс: ты инвестируешь какое-то количество денег, оно должно вернуться. В основном, концертами. Но ещё есть куча затрат: клипы и альбомы, которые стоят нереальных бабок. А соотношение вложения и отбивания, особенно на начальном этапе, очень часто уходит в минус. Очень сложная математика. Black Star, мне кажется, либо отмывает бабки через их контору, либо есть государственные программы, которыми они закрывают затраты. Когда затраты закрыты, ты начинаешь зарабатывать.





У них маркетинг работает просто нереально. Люди ведомы. Их можно повести как за Бастой, так и за Тимати. Люди ищут своего наставника. Тимати делает всё, чтобы вести за собой. Он давит на все психологические точки. Я их и не осуждаю. Так работает бизнес. Единственное, что мне чуждо, это их привязанность к власти. Я бы не смог так. Во-первых, я не голосовал за Порошенко. А во-вторых, власть — это априори зло. Взять модель того, как в принципе возникает власть: есть группка разбойников, они что-то завоевали. Получили власть. Решили её легализировать. Создали государство. Власть — это всегда криминал. Это синонимы. Не может быть власти без криминала. Она либо с совестью, либо без неё. В наших странах это криминал без совести.


Ты открыто критикуешь киевского мэра. Задаешь неудобные вопросы Порошенко. Тебе за это никогда не прилетало?

Нет. Но кажется, что может прилететь. А может, они просто не хотят будоражить общество. Возможно, я для них пока мелкая рыба. Вот меня и не трогают. У меня молодая аудитория, которая не настолько активна. С Кличко как-то пересеклись с глазу на глаз, даже не поздоровались. Мы находимся в параллельных мирах. Мне далеко до того уровня, где он вращается. Это круг криминальных авторитетов с миллиардными оборотами. Нам нечего делить, поэтому на меня и не обращают внимания.


А что бы ты сделал, если бы с глазу на глаз пересекся с Владимиром Путиным?

Поговорил бы с ним. Просто поговорил бы, спросил бы в первую очередь за совесть. Я знаю, что он неглупый человек, у него есть своя логика поступков. Наверное, он всё делает по-отцовски для своей страны. Два года назад я мог на эмоциях с уверенностью сказать: “Путин — *****!”, а сейчас не могу. Он однозначно плохой человек. Хорошие так не поступают — но возможно, он заложник своей жизни. Я не знаю, как бы я поступал на его месте. Я перестал давать оценки людям, потому что я сам не знаю, как бы поступил, окажись на его месте. Но однозначно, это плохой человек. Как и Порошенко. Как и президенты всех стран. Криминал априори не может быть хорошим.



Возвращаясь к комментариям под статьёй на The Flow — там было такое: “Не слушал спецом из-за своих политических убеждений”. Ты часто такое слышишь в адрес Стольного Града?

Да, конечно. Все Стольный почему-то равняют по мне, мол, есть там Ярмак, а он же страшный националист. То отношение ко мне, которое есть в России, показывает низкий уровень человеческого развития. Самый главный комментарий, который пишут: “Музыка должна быть вне политики”. Так я вне политики! Просто я пытаюсь разобраться в элементарных процессах, я не понимаю, как музыкант может быть без позиции. Раньше артисты писали про Афган. Цой писал “Перемен”, Розенбаум писал песни против власти, но они разбирались в ситуации. Либо ты живешь с позицией, либо ты амёба…


Меня знаешь что удивляет? Вот этот двойной стандарт: среагировал на происходящее — конъюктурщик, промолчал — трус.

Вот! А где золотая середина? Меня приравнивают к Вакарчуку, мол, я поднялся на Майдане. А я сужу людей по поступкам. Я знаю, что Вакарчук помог стране столько, сколько не помог ни один из тех, кто его критикует. Люди осуждают, но сами в жизни ничего не сделали. Это маргинальное общество, от которого мне хочется откреститься вообще. Это люди, на которых нельзя рассчитывать в трудную минуту.





То есть был Майдан — и я со всей ответственностью туда пошел, и до сих пор стараюсь вывозить, не отпускаю эту тему. Потому что я повёл страну свою в таком векторе, и им стало потом хуже жить — значит, я несу за это ответственность. Я не могу слиться, я всегда отвечал за свои слова. Я знаю, что нам сейчас нереально тяжело — мне в том числе. Происходит колоссальное давление. Куча людей, которые поддерживали Майдан, сейчас говорят: “И что дал твой Майдан?” — “Так ты же тоже был там! — говорю. — Как так можно вообще?” — “Я был, потому что я поддерживал людей”. Так и я поддерживал людей! Просто я несу дальше ответственность, а ты слился. И таких полстраны! Вот я встречаюсь со студентами университетов Шевченко и Аграрного — и там синий чувак стоит: “Ну и шо дал твой Майдан? Я в Нацгвардии стоял под Министерством Обороны, когда ты приходил на митинг по Иловайскому котлу”.

Я говорю: “Давай разберем ситуацию. В Иловайском котле были тысячи украинских патриотов. Прекраснейшие люди со своей позицией и идеологией, ушедшие воевать за родину. Они в любую минуту могли погибнуть — и для меня это было катастрофой. И ты меня осуждаешь, что я вступаюсь за своих лучших сограждан? Что пришёл на митинг, требующий принятия мер, чтобы ребят не расстреляли? То есть ты, получается, живодёр, тебе похер на людей, которые умрут?”. Вот это мир двойных стандартов. Вот последний пример: пишу я хороший пост про Дубаи, как они из пустыни сделали супергосударство — и чувак пишет: “Была бы у нас нефть, мы бы тоже так жили”. И второй пишет: “Была бы у нас нефть, все бы пробухали”. Вот это наша истина.


Ты думал, что с тобой могло случиться, провались революция?

Та ***** мне была бы. Сейчас удобно говорить, мол, Ярмак на Майдане поднялся. Тогда все мы находились в невероятном меньшинстве. Против нас были суды, власть, криминальные авторитеты. Нас просто живьём за яйца всех повесили бы. И миллионы бы аплодировали от страха.


Расскажи, каким образом на съёмках твоего клипа оказался Джаред Лето.

Случайно встретили его, чувак просто решил залезть на мост, пока мы на нём снимали клип.


Лето? Залезть на мост?!

Я понял, почему людей, которые чего-то достигли, называют долбанутыми. Они пытаются познать истину и понимают, что жизнь — игра. У них нет страха, “умираем только один раз” — и потому они куражатся. Чувак смотрит — старый Рыбацкий мост, думает: “Где я еще получу такие эмоции?” И так относится ко всему, я уверен. А все остальные жмутся за эту жизнь, всем страшно. Мне вот не страшно, я никогда не боялся смерти. Я знаю, что это опыт прошлых жизней. Я не читаю книги — ни одной книги в жизни не прочитал — но я знаю, что ко мне знания приходят из космоса. Я не знаю, почему в школах нельзя это рассказывать — про дух, про тело, как мы связаны с космосом, что такое энергия. Это же как дважды два, но нам про это не говорят.


Полторы недели назад ты выступал в прифронтовом Мариуполе. Чем живет город?

Да как и вся Украина — они не знают, чем жить. Им нужен путь, а этот путь никто не предлагает. И потому я для своей страны — для детей, подростков, студентов — я предлагаю хотя бы какой-то путь. Вот и всё. Это путь, который я протоптал сам. Порошенко вот не предлагает никакой путь. У меня спрашивали друзья: “Не думал уехать?” Честно, думал. Со своими знаниями пристроиться за границей и неплохо жить я смогу. Но у меня есть ответственность — вот эти дети, которые приезжают на мои концерты. 11-летняя девочка, которая приезжает в Одессу из России, из Липецкой области.





Родители мне говорят: “Вы не понимаете, кем вы стали для этого ребенка”. Я не знаю, какой это процесс, но мне мой товарищ, который разбирается в энергии, говорит: “Не ты их выбрал, они тебя выбрали”. И когда её папа говорит: “Спой свою любимую песню”, она начинает петь “22”. Хотя к ней это не относится, там есть фраза “Душа украинца”. Но в песне есть безумно светлая энергия, которая вызывает химию у неё в организме. У взрослых этого нет, они не верят в добро. А я не собираюсь сдаваться, я хочу построить свой остров. Я выхожу из подъезда — у меня куча алкоголиков, я ******** их гонять. Я не могу в этом обществе жить, в нём я изгой! Мне надо своё мини-государство!


Ты общаешься с ребятами из АТО?

Стал меньше общаться. Я понял, что истина в детях. В тех чистых душах, которые ищут свой путь. Только они могут все изменить. То, что происходит в АТО, — следствие того, что уже было. Той жизни, которую мы прожили в 90-е. Кто-то прошел этот путь честно, кто-то не прошел. Кто-то возвращается из АТО — и начинает разбои устраивать. Кто-то пошел туда неосознанно. И я понимаю, что не могу в их случае ни на что повлиять. Уже ничего не изменить там: одни будут возвращаться и устраивать разбои, другие будут контролировать контрабанду. Третьи — как мой близкий товарищ — вернутся, станут начальниками полиции в Мариуполе и будут щемить весь криминал. Но последние, к сожалению, в меньшинстве.


Ты хотел бы снова поехать с концертами по России? Что для этого должно произойти?

Пока нет. Меня пригласили на фестиваль Вконтакте в Питере. Организаторы сказали, что пообщались с ФСБ — и ко мне у них нет никаких претензий. Мне даже справку об этом предоставили. Но мне нечего пока сказать жителям России. У них слишком много людей слушают Тимати, слишком многие уважают президента и всё остальное. Мне это чуждо. Президент — это не государство. Государство — это профессора, музыканты, это средний класс, который уничтожили что у нас, что в России. Я скажу со сцены: “Давайте бороться с империей!”. А они скажут: “Нет, ты что?!”.


EP “Земля” всё ещё в планах?

Да, я сейчас буду заниматься им. Хочу закрыть тему своих внутренних переживаний — а уже следующей весной выпустить и альбом. Верно сказал Fame, он поставил клипу “Черное золото” двойку и говорит: “Ты правильные вещи транслируешь, только грустные. Ты сказал, что всё плохо — а люди ведомые, им тоже так покажется”. Теперь я буду стараться замечать хорошее — и моё творчество изменится.