Kill Eva: “Фанаты вайперров — это агрошкольники, а у меня — добрые чувачки”

Уже девятый год на The Flow действует проект "Новый флоу". Он рассказывает о новичках, в которых мы верим, которых слушаем и любим сами, в которых видим самобытность и искренность. В разные годы героями "Нового Флоу" становились Feduk и GONE.Fludd, 9mice и Toxi$, Bushido Zho и Mayot, Soda Luv и Obladaet, Молодой Платон и Loqiemean, GSPD и Куок, Лауд и Pyrokinesis.



Kill Eva выстрелила в Штатах и Европе: на главном хите артистки больше 32 миллионов стримов в Spotify, на его ускоренной версии — почти 128. Всего у Kill Eva, начавшей свою музыкальную карьеру около двух лет назад, есть как минимум шесть треков-миллионников. Российские звезды тоже ее приметили: у Kill Eva вышли совместные треки с Мэйби Бэйби, Øneheart и i61, а также клип с Big Baby Tape — и другие коллабы не за горами.

В своем первом интервью артистка рассказывает о семье (она из подмосковного Одинцова, но ее папа — ланкиец), об опыте взросления (на треках Boulevard Depo и i61), о том, кто ее слушает (30-летние мужики из качалки, стильные бедные девчонки и добрые нефоры в оверсайзе) и о многом другом.

— Что значит твой псевдоним Kill Eva? Сериал “Killing Eve” (“Убивая Еву”) тут как-то замешан?

— Связи с сериалом точно нет. Конкретного значения и глубокого смысла — тоже. Но мне очень нравится делать всякие библейские отсылки, поэтому можно прямо сказать, что тут про ту самую Еву.


— А какие еще библейские отсылки у тебя есть в творчестве?

— В новых треках их будет много, но они все скрытые, это не буквально библейские мотивы. Весь концепт будущего совместного альбома с Encassator на этом построен. Он будет называться “Seven Heaven”.


— Будем ждать декодинга на Genius. Описание твоего паблика в VK: “Электронная музыка, интернет и экзистенциальный ужас объединились здесь”. С электронной музыкой понятно, с интернетом тоже, нужны пояснения про экзистенциальный ужас.

— Ну, тема страданий в моем творчестве в принципе, основная. Она просто меняется от трека к треку. Иногда она более попсово-страдальческая, а-ля Кейт Мосс, а иногда уходит в депрессивные штуки, как в “Psycho Dreams”, где я прямым текстом говорю, что схожу с ума, и всем это нравится.


— Дай пояснение про Кейт Мосс.

— Образ богатой девочки в тусовке, которая и сильно страдает ментально, и физически разрушается, но при этом всегда на глэме и выглядит офигенно.


— У тебя на руке есть татуировка с надписью beatum drama, в переводе что-то типа “счастливая драма”. Что значит эта фраза для тебя?

— Это моя первая татуировка, которую я сделала в 14 лет. Я была жесткой драма-квин, но уже тогда вдуплила, что надо заканчивать, чтобы все эти страдания переросли в более приятные сценарии. И я решила набить татуировку в знак того, чтобы драма была со счастливым концом.


— Что ты подразумеваешь под “драма-квин”, что ты делала?

— Всякие социальные игры с родителями, с мальчиками, постоянные ссоры, выяснения отношений и игры в ментальные шашечки. И я очень любила в этом всем крутиться, выбирать какую-то роль.






— Родители разрешили сделать татуировку?

— А я и не спрашивала. Когда я пришла к маме, они с отчимом уже знали, что я набила татуировку и встретили меня треком “Кольщик, наколи мне купола”.


— Из какого ты города? Из какой ты семьи?

— Я из подмосковного города Одинцово, из такой интернациональной семьи: у меня папа — ланкиец, а мама — русская. У нас всегда были очень открытые и свободные взгляды, ну, относительно — в рамках разумного все же. У меня есть сестра, она старше на 10 лет и тоже живет в Европе. А я уехала туда в 18 лет.


— Тебя что-то связывает сейчас со Шри-Ланкой?

— Нет, ничего, кроме фамилии (Виджесингх. — The Flow).


— Ты говоришь про свободные нравы в семье, в чем это выражалось?

— Мы всегда были открыты к увлечениям друг друга, мы все очень творческие. Моя сестра — бывший арт-директор, сейчас она решила стать танцовщицей и живет в Италии. И поэтому никто не был против, что я не пойду в институт и буду просто работать и развиваться в творчестве. Все это только поддержали, были уверены, что получится.






— Я прошу назвать тебя три рандомных факта о себе, а ты, недолго думая, их выдаешь.

— Я работаю с 17 лет. Я очень не люблю ждать. И я не могу найти постоянного саунд-инженера.


— Ты писала, что в 19 была директором агентства. Как это произошло и что с этим бизнесом сейчас?

— Я с 17 работала SMM-специалистом и продюсером на разных проектах, от маленьких стартапов до корпораций. В 18 лет я открыла свое агентство. Мы начали дистанционно и в очень жесткое время, но у нас все равно классно получалось. Я занималась всем, была создателем и директором. У нас была команда из пятнадцати человек, мы работали с достаточно крупными российскими брендами. И вот в этом году я поняла, что устала этим заниматься и хочу уделять больше времени уделять творчеству. И продала агентство.


— У тебя были более опытные бизнес-партнеры?

— Нет. У меня было за всю историю существования агентства три разных партнера — но мы ни с одним не сработались.


— Видела твою анкету-визитку на сайте по подбору актеров и моделей. Ты работала в этой сфере?

— Я ее заполнила, когда мне было лет 12−13, но сейчас я не хочу этим заниматься. В итоге ни на что не откликнулась, ни на один кастинг не сходила.


— Как ты поняла, что хочешь выпускать музыку?

— Было так: Ярик Encassator попросил меня записать вокал для его треков. И я посидела, позаписывала и поняла: блин, я хочу продолжать.

Я занималась вокалом с шести до тринадцати лет. Когда у меня спрашивали, кем я хочу стать, я всегда отвечала, что актрисой либо певицей. Но сначала я забросила занятия из-за подростковых тусовок, а потом из-за работы.

Я сильно боялась петь, а потом, когда мы с Яриком начали совместно работать, поняла, что пришло время.


— Кто из артистов тебя впечатлял в детстве?

— Серебро, я с них кайфовала жестко. Всегда обожала Рианну и вот этот ее bitch-образ, она красотка.






— Encassator — соавтор музыки в “Psycho Dreams” и появляется в одном из куплетов. Кто он и как у вас случился этот коллаб?

— Ярик — мой бывший молодой человек и близкий друг. Мы из одного города и вместе переехали за границу, когда мне было 18, а ему — 20. Сначала в Таиланд, потом — в Испанию.

Он достаточно давно занимается музыкой, и у него уже были микрохиты на Россию и на Запад, к примеру, “Never Met!”, который стал одним из первых стримившихся у западной аудитории треков. И, собственно, мы попробовали записать совместный трек, и им стал ”Psycho Dreams”. Это вообще самый первый трек, который я написала.


— У “Psycho Dreams” в одном только Spotify 32 миллиона прослушиваний, а у спид-ап-версии более 128 миллионов. Почему этот трек всем так зашел?

— Мне кажется, это идеальное совпадение времени, трендов и самой музыки. Мы выпустили трек с перегруженным электронным звуком, на котором особо не различимы слова, на пике, когда все слушали спид-ап-треки.

Кстати, люди чаще всего даже не понимают текст песни, для них она просто очень классно и быстро звучит.


— Откуда к вам пришла первая аудитория?

— Самая первая аудитория — это аудитория Ярика, у него уже было около трехсот тысяч слушателей. А дальше отрывок завирусился в TikTok. Потом мы выгрузили спидап, и с него уже очень активно пошел форс везде.


— Какой самый большой профит ты получила благодаря этому треку?

— Он дал очень крутой фундамент: мне не нужно было расти пять лет, я сразу начала с мощных цифр. Это одновременно и задало планку, и сильно упростило вход в индустрию.

Ну и в принципе это дало ощущение того, что так можно. Потому что если бы мой русский трек настолько не выстрелил на Западе, до сих пор была бы установка в голове, что для россиян сейчас все заблокировано. Но есть наглядный пример — это буквально самый прослушиваемый трек на русском языке с бешеными стримами.


— Планка может порождать страхи, что ты не перебьешь собственный успех.

— Да, так и есть, это была актуальная проблема в прошлом году. Но сейчас уже все нормально, я спокойна, чувствую себя уверенно, и все идет так, как надо.






— У ”Psycho Dreams” мрачные строчки: “В голове загробный смех воображаемых людей / Крики, крики, крики, крики мной придуманных людей”. Почему людям заходит мрачная эстетика в треках?

— Ну, опять же, люди в основном не понимают слова. Но точно играет роль энергия, с которой я все это писала. И мне, и, Ярику было супертревожно по достаточно очевидным причинам. Все очень жестко менялось, и нам нужно было вывозить те вещи, которые обычно в нашем возрасте еще не умеешь вывозить. И в тот момент, когда я писала этот трек, я себя чувствовала ровно так, как он звучит. Очень тревожно, очень плохо, очень страшно.

Единственное, чего в принципе хотелось — это орать на электробитах.


— Ты будешь постепенно переходить на английский в своих треках?

— Я сто процентов не буду переходить полностью на английский язык. Даже если у меня какие-то треки будут чисто на английском, это не значит, что все мое творчество станет таким. У меня будет классный фьюжн-микс русского и английского, мне очень нравится, как это звучит и что это открывает границы.


— В Spotify у тебя больше всего слушателей из Польши, Чехии и Германии. Справедливо сказать, что твоя музыка популярнее в Европе, чем в России?

— Вообще, у нас 50 на 50 Америка и Германия, но в общем, да. Российские слушатели еще выкупают, им еще нужно прошарить за Kill Eva. Российской аудитории у меня примерно 30%.






— Знаешь ли ты портрет своего типичного слушателя?

— Я вижу три ключевых типа. Первый — 30-летний мужик на гоночной тачке, который едет со скоростью 250 в темноте, потом идет в зал и делает вид, что у него нет депрессии, проводит там 20 часов и заедает это все курицей с рисом.

Второй тип — это хайповые ребята из разных стран. Их реально много. Это добрые маленькие нефоры в огромных черных шмотках.

И третий тип, он, к сожалению, пока самый малочисленный, но я над этим работаю. Это очень стильные девочки, у которых обычно написано “стилист” или “диджей” в профиле, есть всякие фотки с засветами. Они всегда зарабатывают ноль денег, но при этом у них шмотки, за которые шарят три человека в мире. Они обязательно едут в Париж на фэшн-вик и живут там на хате у рэпера. Такие девочки с татуировками, с сережкой крестом (показывает на свою сережку. — The Flow), ну, мояшки, в общем. Я их очень люблю.


— Во втором пункте ты описала типичный портрет фанатов вайперров.

— Мне кажется, фанаты вайперров — это агрошкольники, а у меня — добрые чувачки.


— Раз про вайперров заговорили, как ты к ним относишься? Кажется, что вы близки в плане творчества и стиля.

— Ну, мы точно живем с ними в одной вселенной, но пока никак не пересекаемся. Может ли такое быть? Ну, как бы и Бэтмен может быть против Супермена, но пока я не вижу никакого коннекта.


— Фит с Мэйби Бэйби — один из шагов для роста на ру-рынке?

— Ой, он случился супербыстро: это как будто бы рубрика “фит за пять секунд”. Мэйби Бэйби написала мне, я сильно обрадовалась. Она сначала просто респектнула за трек “Popstar” и подписалась на меня. Через неделю, или даже больше, она сказала, что трек не выходит у нее из головы, и она бы хотела сделать ремикс. В общем, то, что мы и сделали.

И все, дальше уже в работу вступили Маша Устюжинская (менеджер Kill Eva. — The Flow) и Галат (продюсер Мэйби Бэйби. — The Flow) — четыре мастодонта начали делать лучший девчачий фит современности. Мы очень быстро организовали фотосъемку, быстро сделали клип — за сутки. Когда мы уже все доделали, я сказала, что не буду неделю вообще шевелиться.

Но мне кажется, еще интересно рассказать про сам трек “Popstar”. Он выходил как ода Кириллу Бледному. Мы дропнули сначала оригинал, еще два ремикса через два месяца, потому что хотели, на самом деле, сделать ремикс с Кириллом Бледным, но этого не случилось. Зато пришла Мэйби Бэйби, и это, получается, уже третья эра жизни этого трека.




— “Popstar” даже изначально назывался “Pray for Poshlaya Molly”, плюс еще ты подписала его в VK “shout out to Кирилл Бледный”. Расскажи, почему?

— Это же чисто его такой тайп-музон, и по смысловой нагрузке, как какой-нибудь его “Paycheck”. Он не был референсом, но в итоге, когда трек уже получился, мы подумали: “Блин, ну это чисто та эстетика: гламур, блонды и брюнетки”. Сюда бы идеально вписался Кирилл… Но он пока не понял, что потерял.


— А он заигнорил?

— Был шаблонный ответ в духе “Извините, мы пишем свой материал, нам сейчас не до фитов”. Ну, мы не в обиде. Дай бог с сольным творчеством у него все получится!


— “Popstar” начинается очень похоже на “Just Dance” Лэди Гаги, для тебя важна эта артистка или это целиком находка прода?

— Это моя деталь.


— Почему ты решила ее использовать?

— Я так вижу.






— Клип на “Popstar” снят в эстетике нулевых, а ты сама родилась только в 2004 году. Что для тебя значит этот период, с чем ассоциируется?

— Визуально это пока самая прикольная эпоха из всех, стиль Y2K — это то, что будет актуально всегда, это та самая классика, которая будет возвращаться каждый новый цикл.

Я обожаю русских женщин в шубах, красных лаковых сапогах, со шпицем и на черном мерседесе. Типа как за ними приезжает какой-нибудь депутат и везет в дом на Рублевке. Я люблю ****иновых, ****иновых моделей американских, которые жесточайше тусовались, и все это не было зацензурено, еще не было культуры отмены, и все жили в таком гламурном трэше в стиле Тимати нулевых.

Я все это чувствую, да, я не жила в эти времена, но на этом сейчас построена вся российская культура: мы взяли что-то из западных нулевых и сделали свои. И я думаю, что и в творчестве, и в визуале, и в стиле — это один из основных стержней.






— Многие зумеры ностальгируют не только по нулевым, но и по 2к17. Ты в их числе?

— О, я просто амбассадор 2к17. Во всех субкультурах, которые тогда существовали, я была за один год. Я была оффницей, потом носила “Спутник” и тусовалась со скейтерами и рэперами. И после этого я ушла в хай-фэшн и стритвир, слушала, “Phosphor” Pharaoh, Пошлую Молли и была самым счастливым человеком на свете. Мне как раз тогда было тринадцать лет.


— Почему этот период многим откликается?

— Он такой карикатурный и там очень много атрибутов. Если сейчас посмотреть на какую-нибудь субкультуру подростков, у них нет атрибутики. Ни ”Спутника”, ни ”Юности”, ни вансов, у них нет каких-то ключевых чекпоинтов, по которым можно отличить, ты крутой или нет. А тогда все состояло из вещей, за которые нужно обязательно шарить. Если ты ни за что не шаришь, то ты аутсайдер. И было много именно разграничений, типа это как тест во ВКонтакте “Кто ты сегодня?”, где можно выбрать по набору характеристик, типа брендов и музыки, которую ты слушаешь, свою личность.






— “Я в 14-15 лет слушала только Доупклаб”, — писала ты, а в прошлом году появилась на фите у i61. Это, должно быть, легендарная для тебя коллаба.

— Стопроцентно. Это и правда легендарная история. Я в 13−14 лет была нетакусей, поэтому выбрала самого необычного рэпера, который выпускал альбом про то, как он маньячит в Майами. Я была жесткой фанаткой, у меня очень много его любимых треков. И когда появился вариант залететь к нему на альбом, я была в восторге.

У моего первого парня самый любимый артист — i61. Мы с этим мальчиком не общались уже лет пять, и когда у меня вышел фит, он мне написал, респектнул. Но мне уже не надо.


— Понимаю. Ну, наверное, в ту же копилку ремикс от Супчика, потому что он тоже человек легендарный в этих кругах.

— Конечно. Леша вообще мой старший брат, у нас одна мама (менеджер Маша Устюжинская. — The Flow).


— У тебя в 2023 году на первом месте по прослушиваниям в Spotify был Boulevard Depo. За что любишь его музон?

— Он тоже, как я, маленький, злой и кидается интеллектуальными фразами. Когда вышел “Otricala”, я подумала: “Ну да, это я” и построила на этом личность.

Мне очень нравится старый Бульвар, у него свой особенный звук. В треках современных рэперов практически нет никаких смыслов, абсолютно одинаковые темы. А у него в старых треках раскрываются очень классные концепты.






— Давай еще про одну коллабу поговорим. Это твой голос звучит у Тейпа в “Turbo (Majestic)”?

— Нет, но должен был быть мой. Мы с Егором записали мой вокал на русском языке просто как вариант, но для финальной версии он решил взять сэмпл.


— При этом ты снялась в клипе.

— Да. Еще сейчас мы с Егором работаем над другими треками. Надеюсь, они выйдут в этой жизни, а не в следующей.




— Ты писала, что в юности очень хотела парня рэпера. Сейчас у рэперов есть шансы?

— У рэперов нет шансов, потому что я люблю Славу Мэрлоу.


— “Мой вкус это серьезные мужчины с внешностью молодого злого Киану или Мадса Миккельсена чтобы прям «пиздец лучше не подходить”. Подтверждаешь?

— Ну да. Мне нравятся такие злые мужчины-нефоры.


— Слава Мэрлоу — не злой.

— Не-не-не, Слава Мэрлоу — это отдельно. Это профессиональный краш.


— Давай еще про респекты. Кому ты из русскоязычных музыкантов респектуешь?

— Ой, да я респектую, на самом деле, всем, кто что-то делает. Но из мастадонтов я кидаю пронзительный и полный уважения шатаут Анике, Егору Тейпу, Салуки и Славе Мэрлоу.


— Какой ты видишь себя через год?

— Ну, прям жестко охуевшей. Все будет уже настолько круто, что я, наверное, чуть-чуть подохуею через год. Глобально, я думаю, все будет также, но на другом уровне. Уже пойдут лайвы, и это, наверное, меня сильно поменяет. Узнаем через год.


— Под “охуевшей” ты имеешь в виду понты?

— Это вообще не про понты, а скорее про лайфстайл. Для меня каждое событие сегодня — это новый опыт, и я в диком кайфе от этого. Карьера Kill Eva только началась и я в бесконечном предвкушении своего пути. Впереди тонна планов, и с нашими self-made woman амбициями мы обязательно их реализуем. Жизнь моей мечты буквально сбывается на глазах, а через год я стану только ближе к цели.