"Мог сказать, что я чмо": Тося Чайкина рассказала об отношениях с Ассаи

Тося Чайкина дала интервью Ксении Собчак. Большой фрагмент ролика посвящен отношениям Тоси с Ассаи — знакомству, совместной работе, унижениям, моральному и физическому насилию с его стороны. Ниже — главные цитаты.


О знакомстве и начале отношений:

"Я помню, как мне прислали пост о том, что Алексей Косов ищет преподавателя по вокалу и нужно обязательно скинуть свои цифры рождения. Я отправила свое резюме на почту, мне показалось: "Почему нет? Дополнительный заработок будет. Плюс я уже имела опыт преподавания". На меня вышел Алексей Косов. У меня тогда были отношения, и после потери ребенка [они] сводились на нет. Я увидела очень уверенного, заряженного человека с огромными красивыми глазами. Я как будто бы начала влюбляться. Это такой человек, который мог разглядеть в тебе твои слабые и сильные стороны.

Он начал делать так, чтобы я расцветала. Мы дали пару экспериментальных концертов в формате джема и потом начали быть вместе.Это тоже непростая история, потому что у него на тот момент уже было двое детей. Я потерялась, влюбилась до беспамятства, меня невероятно штырило. Я отдавала ему все, что у меня было.

До сих пор мне стыдно: я предала Андрея [Запорожца]. Я пообещала ему: "Ты у меня в приоритете, мы будем дальше концертировать". Но меня все это проглотило. 10 июня 2016 года у Андрея был концерт в Питере, у Ассаи был концерт в Москве, и я как мразь последняя написала Андрею: "Прости меня, пожалуйста, я должна буду выступать с Алексеем". Я его очень сильно обидела, мы какое-то время не общались.



Об абьюзе:

"Когда моя самооценка начала сваливаться на самое дно и я боялась со всеми общаться, никому ничего не рассказывала, помню момент, как мы приходим в ресторан на встречу с моим знакомым гитаристом: Леша искал музыкантов. Мы сидим в ресторане, где полумрак, а я в очках. У меня синяк под глазом. Я ни хрена не вижу из-за того, что темно и я еще в солнцезащитных очках. Я снимаю очки, мой друг смотрит на меня, он просто в шоке. Никто ничего не говорит, все проходит, как будто ни в чем не бывало: все все видели, но никто за меня не заступался.

Мне было очень обидно, что, например, за день до моего дня рождения мы должны были ехать в Москву. Я на последние триста рублей приезжаю на вокзал, подхожу к вагону, там стоит он и музыканты. И он мне не может сказать: "Ты едешь или ты не едешь". Я стою в этом кругу, все курят сигареты, общаются. Он очень часто любил делать вид при людях, что меня вообще не существует.

Он говорил: "Ты самая лучшая девочка, самая красивая". Мне это было важно слышать, от этого я действительно расцветала, но потом в один момент человек тебя может целый день беспричинно игнорировать, не подавать никаких признаков симпатии, во время концерта сказать, что я чмо, перед концертом наговорить всяких гадостей. Человек говорит: "Да ты петь не умеешь, я сейчас Маниже позвоню — и мы с ней выступим". У меня была расшатанная самооценка, я в себя не верила, боялась проявить себя".



О физическом насилии:

"Мы в Петербурге снимали клип на песню "Унижать и любить". Я видела, как он писал песню — очень сложно перенося. И вот мы весь день снимаем клип, песня очень мрачная. Я живу с ним, и он просто после съемок уезжает к себе, а я без денег такая: "Окей, пойду пешком из центра до Купчино". Поехала на метро, прихожу домой, мы с ним тогда выпили немного вина. Я говорю: "Леш, почему ты закрылся, что с тобой не так?" Проявляю эмпатию, говорю, что мне не все равно, что я переживаю за его состояние. Он начинает с этого беситься. Он знал о том, что я была готова идти к нему навстречу, терпеть любую херню, и ему это нравилось как будто. Он чувствовал свою власть. В какой-то момент он начал на меня орать, всячески унижать, собирать мой чемодан. Я пыталась его взять [за плечи], и он в этот момент меня отталкивает, прижимает к стене, душит, бросает на пол, начинает бить кулаками. И я не могу уйти, я завязана на этом человеке и, 20-летняя девочка, попала в эту ловушку. Мне страшно это обсуждать с кем-либо, тем более в 2016 году к этому относятся типа "не выноси сор из избы, сама виновата".

На следующий день он плакал и переживал по этому поводу. Я была вся в синяках. То самое селфи, которое много где публиковалось, было снято на следующее утро. У меня была порвана мочка уха, были кровоподтеки на шее, очень отекшее лицо. Потом мы поехали в Никола-Ленивец, как будто бы ничего не произошло.

Потом это повторялось из раза в раз. Последний раз, когда он рукоприкладствовал, он привозил мне остатки вещей в рюкзаке. Я, как маленький ребенок, открываю машину, сажусь и начинаю плакать. Он начинает с улицы снимать на телефон, как я плачу, как я умоляю его все восстановить, помириться. Он начинает поливать меня грязью на камеру. Я помню, что я беру банку колы и швыряю ее в салоне, она взрывается — все обливается колой".



О ненависти к Ассаи:

"Мне не супер больно сейчас это вспоминать, потому что прошло очень много лет. Естественно, какие-то моменты трогают. Мне больше себя жалко, что никто не мог и я сама не могла себя взять пожалеть и сказать: "Уходи, это просто мудак, у которого нет никакого чувства эмпатии, он просто тебя поюзал, у тебя обновилась энергия, с тебя нечего было взять — и он тебя выкинул". Прошло время, я начала возвращаться к жизни. общаться с людьми, ходить куда-то, заниматься музыкой. преподавать вокал. Он чувствовал, что я перестаю о нем думать, переключаюсь — и он появляется и говорит: "Тосечка, я о тебе думаю". И я несколько раз на это велась.

Я к нему чувствую ничего. Я горжусь, что я из этого выбралась, не поехала умом и, наоборот, обрела себя и многому научилась".