Что читать :: Хороший, плохой, твой — новый роман Алексея Поляринова "Риф"

"Риф" выйдет в конце октября, и Алексей Поляринов, переводчик и писатель, похоже, будет претендовать на звание главного автора поколения.

Он делает российский постмодернизм честнее и современнее, что, безусловно, хорошо, но при этом он его страшно упрощает, что, безусловно, плохо. Иногда по-милому занудный, иногда по-понятному умненький, "Риф" должен понравиться массовому читателю и заменить зумерам Пелевина в сегменте модной и интеллектуальной литературы. Но ему катастрофически не хватает глубины и выразительности.







"Риф" — это 300 страниц захватывающего трёхлинейного повествования, сюжетные ветки которого происходят в разное время и в разных странах и, конечно же, ближе к финалу сходятся в одну. Один сюжет — во второй половине 1980-ых в вымышленном советском городе Сулиме, другой — десятилетием позже в Америке, третий — в наше время в Москве. Все линии тщательно скреплены повторяющимися мотивами, общей символикой и образностью. Сделано это крепко, на века, как добротная хата из сотни одинаковых толстых брёвен. Три сюжета методично работают на решение одной и той же проблематики, одинаковых вопросов.

Дебютный роман Поляринова — полуавтобиографический "Центр тяжести", смелая попытка перевести на язык родных осин американский постмодернизм — был более сложным, изощрённым и игровым, он был многоплановый, а "Риф", лишённый явного Фостер-Уоллесовского влияния, предлагает только незатейливую многосюжетность. За ней, правда, как строгий отец позади отличника сына на школьной линейке, стоит философский или, вернее, символический план, но вскрыть его суть не составит большого труда.

Повествование выстроено нехитро: Поляринов попеременно рассказывает истории трёх героинь. В сюжете не потеряться, читать увлекательно, задумываться не стоит, отмечаются метафорические параллели. История Киры из выдуманного Сулима и 1986-ого года — самая безэкшеновая, зато самая иносказательная и философичная. Сулим — маленький северный городок, почти все его жители — браконьеры поневоле, они живут незаконным истреблением оленей и торговлей их рогами. Если мешать отлаженной схеме (а вернее, образу жизни) — можно и отхватить пулю. А ещё можно убивать оленей тысячами весной из ружей, когда они переходят реку вброд.

В Сулиме в начале июня 1962 года произошла мирная демонстрация, которую жестоко разогнали, расстреляв толпу (прямая отсылка к Новочеркасскому бунту). Об этом местные стараются не вспоминать и вовсе не думать, что это было, а известный антрополог Титов приезжает в город, чтобы написать книгу о 27-ми погибших при "сулимской бойне". Титов знакомится с Кирой и рассказывает ей подробности трагедии, а Кира пытается её осмыслить и узнать, не причастна ли её мать к гибели одной из 27-ми жертв.

История Ли из конца девяностых и городка Шаллотт, что в Северной Каролине, — самая психологичная и стилистически провальная. Читается так, будто Поляринов плохо перевёл какой-то плохой и скучный англоязычный текст — из-за американского сеттинга и имён, из-за кошмарных выражений, вроде "банановой девочки", "миссис Клубнички" и "мистера-всем-нравятся-мои-прозвища" (боже, это всё из одного предложения). Ли — исследовательница творчества американского художника Уолтера де Марии и перспективная молодая учёная, которая становится аспиранткой знаменитого профессора-антрополога Гарина — русского эмигранта. Гарин изучает ритуалы племён Микронезии и очаровывает своей харизмой всех вокруг. Только вот незадача: он жестокий манипулятор и психологический насильник, что становится понятно для Ли слишком поздно и оборачивается для неё затяжной депрессией.

А история Тани из Москвы наших дней напоминает детские детективы. Таня, будущая кинорежиссёрка, находится в ужасных отношениях со своей матерью, навязывающей дочери свои застарелые догмы. Неожиданно мать уходит в секту, в которой людям помогают избавиться от плохих воспоминаний, переделать своё прошлое, начать жизнь заново. Таня пытается переосмыслить свои отношения с матерью и вместе с сестрой придумывает планы по спасению мамы и наказанию главного злодея — и тут уже, конечно, начинаются "Пять юных сыщиков и пёс-детектив". Записать на камеру интервью с лидером секты, спровоцировать его на эмоции, привлечь переодетого в мента бывшего бойфренда-актёра; секретные чатики, помощь журналистки-расследовательницы, терроризования от людей в белых одеждах — это всё как-то наивно и навязчиво вымышленно. Впрочем, весь роман проникнут ощущением навязчивой вымышленности и фантазийности. Впрочем, в этой детективной линии сходятся все линии повествовательные.

Какой символический план стоит за ними? Олени, ритуалы, мифы, снова олени, сложные отношения с матерями, плохие, то есть неправильные, воспоминания. Олени — в мифах и байках, в жизни Сулима, в смерти отца Гарина. Ритуалы и мифы — в любой замкнутой системе — будь то студенческое сообщество, племя, население маленького городка или секта. Эти системы отождествляются одна с другой и метафорически сравниваются с государством. Сложные отношения с матерями — в мотивировках поступков главных героинь. Плохие воспоминания — везде.

Главный вопрос книги — можно ли забывать плохие воспоминания? Персонажи, которые это делают, живут спокойнее и вроде бы счастливее, но с другой стороны — кто эти персонажи? Жители Сулима, предпочитающие не вспоминать об ужасном расстреле? Профессор с абьюзивными наклонностями и основатель секты? Собственно сами члены секты? Убийца (да, есть и такие персонажи в романе)? Или богиня тепла Моар из выдуманной Поляриновым северной легенды, которой богиня танцев и обрядов по имени Риф (а вы что, думали, что роман в честь коралловых полипов назван?) меняет её не очень приятное прошлое, отчего история аж пошла в другую сторону и замёрзла подземная река. В общем, и сюжетом, и притчами Поляринов показывает, что несчастные и мучительные воспоминания надо переживать и принимать — чем с разной степенью успешности и занимаются главные героини. А те, кто сбрасывает своё прошлое и отращивает себе новое, как ящерицы, те, кто присваивает себе своё прошлое, как туземцы племени кахахаси, те, кто предает забвению страшные трагедии, как личные, так и общие — неправы.

Несложно разглядеть в этом намёк на отношение к своему болезненному прошлому российского государства. Замалчивать, скрывать, сглаживать острые углы. Для Поляринова это проблема не только властных структур, но и общества в целом. Что ждёт такое общество, он показывает на примере геноцида племени кахахаси, для которого один из микронезийских рифов был сакральным местом (всё-таки не только в честь богини танцев и обрядов назван роман), и истребления жителями Сулима оленей, чьи рога в местных легендах и сказках являются символом тяжёлых воспоминаний, которые животные периодически сбрасывают.

Но наиболее интересна работа Поляринова не с плохими воспоминаниями, а с плохим языком. «Риф» написан отвратительно. Неинтересные подробности жизни героев, искусственные диалоги, несмешные шутки (страшно подумать, что Поляринов всерьёз хихикал, когда писал пассаж «Кто не смеялся в школе над словами «косяк» и «многочлен», пусть первый бросит в меня окаменелость»), клише, стереотипы, корявые обороты, вызывающе плоская и бесцветная стилистика, лишние слова и ремарки. Ну вот наудачу случайные строки из романа: "Хозяйка дома Тесея ругалась так, что, кажется, даже белые стены в зале покрылись румянцем от смущения" (в "Центре тяжести" читаем: "Предложение своё он снабжал такой изобретательной руганью, что, мне кажется, даже белые стены студии покрылись от стыда румянцем и смущением"). Поверьте — в романе много подобного и постоянно хочется спросить: для чего это нужно? Поляринов — умный писатель и опытный читатель, он не может сам не ощущать блёклости языка своего романа, схематичности его существования, отсутствия абсолютной правды внутреннего состояния, как сказал бы Тарковский.

Остаётся предположить, что Поляринов нарочно пишет так плохо. Как приверженец "новой искренности" Дэвида Фостера Уоллеса он хотел написать честный текст, а честный текст как будто не может быть написан хорошо. К красоте сейчас вообще отношение настороженное. Поэтому и "Риф" — потрясающе некрасив. Поляринов как будто намеренно высказывает пренебрежение к писательской обязанности создать текст изящный или хотя бы выразительный. Или насмехается над такими снобами, как я. Отсюда использование штампов, заимствования из анекдотов и интернет-сленга, выхолощенная речь, образность слабой фантазии.

Это, кстати, не значит, что в романе нет выдающихся мест. Когда Поляринов перемещает повествование в сознание героев или выписывает механическое состояние отделения тела от разума, текст становится гибким и лишённым кочек и ям. Местами текст разгоняется и создаёт удивительное напряжение между словами: даже в середине книги остро ощущается потребность в кульминации, что в принципе крупная композиционная удача. Но по большей части он как бы сконструирован из сочинений школьников и в этом — поразительно честен, в этом его главная заслуга. Это поиск не нового языка, но нового пути взаимодействия с читателем, попытка найти новые уровни доверия с ним.

"Бессмысленное действие с огромным символическим весом" — так описывает Ли своё путешествие к одному из арт-объектов любимого ей де Марии. Эти слова можно применить и к "Рифу". Только непременно стоит добавить: бессмысленное, но увлекательное и очень честное действие.